Книга В храме Солнца деревья золотые, страница 8 – Наталья Солнцева

Лариса спросонья не понимала, что происходит.

— Дома. Ты кричала во сне…

— Это нервы, — успокаиваясь, сказала она. — Слишком много впечатлений для одного дня.

— Принести тебе чаю? — спросил Мельников.

— Не надо. Давай спать…

* * *

Погода стояла, хуже не придумаешь. Всю ночь и весь день мело колким, морозным снегом, ветер завывал в переулках и проходных дворах, сбивал с ног.

— Ну и зима нынче выдалась! — сокрушалась Ангелина Львовна, пытаясь согреться. Пока они с Калитиным добрались от машины такси до ресторана, их с ног до головы засыпало снегом. — Закажи коньяк.

— Непременно, — кивнул Марат.

— Что будем есть? — поинтересовалась она. — Я очень голодная.

— Налимью уху и расстегаи.

— Так я и знала!

— Возражаешь? Она пожала плечами.

— Нет. Пусть будет уха…

Столики в зале были накрыты белоснежными скатертями, в каменном очаге горел живой огонь. Маленькая эстрада пустовала.

— Здесь играет классный саксофонист, — сообщил Калитин. — Он выйдет попозже.

Пока они ожидали заказ, официант принес коньяк в стеклянном графине, холодную буженину и грибы.

— Давай выпьем, — сказала Ангелина. — А то я не согреюсь никак.

Марат налил в широкие бокалы помногу, почти на треть.

— За нас…

Выпитое растеклось внутри приятным теплом, сознание слегка затуманилось.

— Как твои дела? — спросила она, глядя на глубокие тени на лице Марата.

— Имеешь в виду студию? — усмехнулся он. — В общем, неплохо. Это что касается денег. В остальном… большого удовольствия я не получаю, занимаясь фотографией. Скука смертная…

— В детективном агентстве было веселее?

— Представь, да, — засмеялся Калитин. — Несмотря на разгул криминала и беспредел силовиков. Неизвестно, кто кого превзошел. Зато скучать не приходилось. Я уже не раз пожалел, что пришлось закрыть агентство.

— Неужели больше нечем развлекаться?

— Развлечение, как по мне, должно быть экстремальным. Мужчина, который не рискует, — ржавеет. Адреналин! Вот мужской наркотик.

До фотостудии Калитин владел частным сыскным агентством «Барс». А еще раньше — являлся сотрудником секретного спецподразделения. Годы, проведенные на государственной службе, он вспоминал неохотно. Посмеивался:

— Лучше забыть. Так для всех безопасней: и для меня, и для окружающих.

И он действительно забыл.

— Почему ты ушел из… госструктуры? — как-то спросила Закревская.

— А! — махнул рукой Марат. — Не хочу вспоминать! Мне в некотором роде повезло не упасть на скользкой дорожке, вот я и не стал испытывать судьбу. Второй раз она могла оказаться не столь благосклонной.

Ангелина Львовна решила не настаивать на откровенности. Она поняла, что в прошлом Марата есть нечто, куда нет доступа никому, в том числе и ей. В этом был свой резон. Меньше знаешь, крепче спишь.

Официант принес, наконец, дымящуюся уху, и они принялись за еду.

— Лина, а как твоя наука? Все пишешь статьи в умные журналы?

Отношения между Калитиным и Закревской давно перешли из разряда «пациент — доктор» в совершенно иное русло. Их можно было скорее назвать любовно-дружескими, нежели просто приятельскими. Ангелине Львовне нравилось в Марате все — он умел ненавязчиво общаться, не приставал к ней с поцелуями и объятиями. Даже то, что он пользовался успехом у женщин, импонировало ей. Он стал называть ее Лина, и Закревской понравилось. Имя Ангелина давало широкий простор для фантазий, но никто не переделал его на такое ласковое и мягкое. В школе Закревскую называли Геля, мама окрестила ее Ангелом, в институте ее игриво звали Анжелой, — и ни одно из этих уменьшительных имен ей не нравилось. А вот Лина… Словом, Калитин сумел угодить даме.

— Моя наука? — рассеянно переспросила она, очнувшись от мимолетных мыслей. — Странное у меня занятие, ты не находишь?

Марат пожал плечами. Он раньше тоже увлекался психологией, наряду с философией и логикой, но особо не преуспел в этом.

— Чужая душа — потемки, — сказал он.

— Избитая фраза.

— Так ведь люди ничего лучшего не придумали! — возразил Калитин. — Они до сих пор пытаются облечь старый манекен в новые одежды.

— Ну и сравнения у тебя…

— Стараюсь, — улыбнулся Марат. — Если я перестану быть интересным, ты откажешься со мной встречаться. А я уже привык к тебе.

— Серьезно?

— Еще как.

Калитин не лгал. Его в самом деле все сильнее тянуло к ней. Сначала они виделись раз-два в месяц, потом каждую неделю, потом… Марату уже и этого казалось мало. Закревская не старалась произвести на него впечатление как на мужчину, — не кокетничала, не заигрывала с ним. Она вообще не придавала значения личному обаянию и вела себя естественно, приводя этим Марата в восторг. Женские уловки, дурацкие капризы, пустая болтовня и жеманные манеры со временем начали раздражать его. Ангелина оказалась приятным исключением. Она была умна без занудства и приятна без ухищрений. Это редкое сочетание в женщине очаровало Калитина сильнее, чем он ожидал. К тому же Закревская не помышляла о замужестве, и это придавало отношениям с ней свободу и легкость.

— Знаешь, Калитин, — засмеялась она, — ты начинаешь мне нравиться. Это опасно.

— Почему?

Она уклончиво повела плечами.

— Вдруг меня угораздит влюбиться… столько сразу возникнет лишних сложностей. И вообще… нам такое ни к чему.

— За меня попрошу не расписываться, — улыбнулся Марат.

— Налей мне еще коньяка, — сказала она.

Они снова выпили. В зале стало шумно, жарко засияли люстры. У Ангелины Львовны кружилась голова.

— Боюсь, тебе придется выносить меня отсюда… — пошутила она.

— Неужели? С превеликим нашим удовольствием.

Ей было хорошо сидеть напротив Марата, пить коньяк и смеяться.

— Расскажи мне что-нибудь о своих новых достижениях.

— Какие там достижения? — вяло махнула рукой Закревская. — Чем дольше я работаю, тем чаще становлюсь в тупик. Я уже начинаю думать, что взялась не за свое дело. Надо было выбрать специализацию педиатра или стоматолога. По крайней мере там существует хоть какая-то определенность. А психика… такие дебри! Человек внутри себя непредсказуем и сложен. Это даже не темный лабиринт, это… бездны непроницаемые.

— Ну, не преувеличивай. Такие уж и бездны! По-моему, некоторые люди читаемы, как театральная афиша.

— Вот именно, что некоторые. И читаемы вовсе не они, а то, что они тебе показывают.