Онлайн книга «Котов обижать не рекомендуется»
|
А глаза остались из угольков: большие, черные. И печальные, как у собаки, потерявшей хозяина. – Здравствуйте, – сказала очень удивленная Света. – Здравствуйте, – глубоким голосом поздоровался снеговик. – Меня зовут Петр Иванович. – Серафимович, опять церемонии! – перебила вошедшая Анна Васильевна. – Светлана знает, кто ты такой! Снеговик улыбнулся смущенно, будто извиняясь. – Жуткая кукла этот Генри, – сказал он. – Я сам ее побаиваюсь. Будь я на вашем месте, сбежал бы без оглядки. А вы остались. – Это не от избытка храбрости, – призналась Света. – Просто неловко было… – Уходить, не попрощавшись? – фыркнула Стрельникова. Петр Иванович строго взглянул на нее: – Уходить, не предупредив тебя, Анна. Иногда ты бываешь невозможно черствой. – Иногда? – с нарочитой обидой переспросила Стрельникова. – Какое оскорбление, Серафимович! Я бываю черствой всегда! Снова зазвенел звонок. – Это Виктор! – обрадовалась Анна Васильевна и упорхнула. – Ее брат, – вполголоса пояснил актер. – По совместительству наш режиссер и продюсер. Вы и в самом деле решили, что в спальне труп? Света кивнула. – Могу себе представить, как вам досталось от Анны. – Не так сильно, как я боялась, – улыбнулась Света. – Мне даже разрешили не избавляться от кота. Серафимович наклонился к ней ближе. – Я знаю, Анна иногда кажется несколько… м-м-м… Она замялся, и Света пришла на помощь: – Резкой? – Да, пожалуй. Но это маска. Если хотите, защитный костюм. В действительности она тепло относится к животным. Вашему котику ничего не грозило. – Я видела в спальне собаку, – вспомнила Света. Серафимович обрадовался: – Да-да, это то самое, о чем я вам говорю. Анна вечно твердит, как она ненавидит животных. Уверяет, что была бы рада избавить от них весь мир. Звучит чудовищно, я знаю. А сама приютила это бедное больное существо по первой моей просьбе. – Так это не ее пес? – Нет, что вы! Его подобрала где-то моя дочь и привезла к себе. К сожалению, у нее, бедняжки, аллергия на собак. Три дня она терпела и молчала, а на четвертый я случайно увидел ее. Конечно, мне пришлось сразу забрать собаку! Дочь уже покрылась жуткими пятнами. Стала как мухомор, только наоборот: красное на белом. – Но можно же было попробовать его пристроить, – осторожно сказала Света. Петр Иванович махнул рукой: – Кто возьмет пожилого одноглазого пса! Даже если бы кто-то и согласился, для него жизнь среди других животных и равнодушных людей будет мучительна. Всем старикам нужен дом, где о них будут заботиться. В том числе и собачьим старикам. У меня у самого дома пекинес, я знаю, о чем говорю. Именно из-за него я не смог оставить этого беднягу у себя, а привез Анне. И она безропотно взяла его. Гуляет с ним, вы представляете? Света попыталась представить элегантную Анну Васильевну в компании облезлой одноглазой дворняги. Картинка не складывалась. В кармане Серафимовича прозвонил телефон. – Да, милая, – ласково сказал он и глазами извинился перед Светой за прерванный разговор. – Да, у Анны. Еще нет, вот-вот начнем. Он прикрыл трубку рукой и спросил с улыбкой: – Вы позволите рассказать дочери о вашем маленьком приключении с Генри? Нет, если вам неприятно… Света замахала руками: рассказывайте, ради бога! Она больше не чувствовала ни смущения, ни стыда. Петр Иванович встал и вышел из комнаты, на ходу говоря: – У нас случился небольшой казус… Окончание разговора Света уже не услышала. Вернулся он через пять минут, погрустневший. – Дочь говорит, никто не желает стать хозяином нашему одноглазому старичку. Мы изо всех сил ищем ему новый дом, но пока получается не очень удачно. Кстати, может быть, вы подумаете о том, чтобы обзавестись животным? У него хороший характер, честное слово! Он с надеждой посмотрел на Свету. Ей было жаль отказывать этому милому человеку. Пришлось напомнить скорее себе, чем ему: – У меня живет кот. Котенок! – Ах, да, – поник Серафимович. – Я совсем забыл. Жаль, из вас получилась бы отличная хозяйка для Циклопа. – Циклопа? – До чего же примитивная кличка, не правда ли? – громко спросили от двери. – Прямолинейная, как рельс. Раз одноглазый, значит, Циклоп. Никакой фантазии! В столовую вошел как раз такой красавец, каким Света по голосу представляла Серафимовича: высокий, чисто выбритый, с римским носом. На нем был светло-серый костюм, пиджак лихо свисал с одного плеча, как гусарский ментик. Его портила только изломанная линия рта. И две брюзгливые складки, залегшие возле уголков опущенных губ. Красавец шевельнул плечом. Подхватил сползший пиджак и широким жестом, не глядя, швырнул его в угол, как ненужную тряпку. «Промахнется!» – понадеялась было Света. Но пиджак попал точно на стул. – Здравствуй, Виктор, – сдержанно сказал Петр Иванович. – Приветствую. А я, между прочим, предлагал назвать его куда более подходящим именем. Красавец подмигнул Свете. Та неловко улыбнулась в ответ. Вот, значит, как выглядит брат Анны Васильевны. Странное противоречие: лицо аристократа – и купеческие манеры. И голос самодовольный, раскатистый. Отвечать ему не хотелось. Хотелось скорее уйти домой и забыть все, что здесь произошло. Но промолчать было невежливо. – Каким именем? – спросила Света. – Унтиком. Отличная кличка. – Почему? – не поняла она. Красавец ухмыльнулся углом рта. А Петр Иванович отчего-то нахмурился. – Вы знаете, что такое унты? – поинтересовался Виктор. – Сапоги. – Правильно. Сапоги из меха. А знаете ли вы, что в некоторых местах нашей необъятной родины унты шьют из собачьих шкур? – Теперь знаю. – Значит, понимаете, почему именно такая кличка? Он довольно засмеялся. А Света смотрела на него и думала, что людей, которые восторгаются собственным чувством юмора, нужно помечать каким-нибудь особым знаком. Например, смайлом. Поставил ухмыляющуюся рожицу на лоб – и все сразу видят: перед ними шутник. Остряк! Который, например, называет собаку Унтиком и сам ржет над своей тонкой иронией. Тогда тихие, мирные люди вроде нее, которых корежит от подобного юмора, могли бы заранее принять меры, чтобы обойти таких весельчаков стороной. |