Онлайн книга «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 1»
|
– Гм, – пробормотал монах. – Это мой первый грех, преподобный отец. Я велел составить генеалогию, выводящую мой род от древних римских консулов: Генания Мацерина Первого, Мацерина Второго и Прокула Мацерина Третьего, о котором говорит хроника Гаоландера… От Мацерина до Мазарини так близко, что сходство имен соблазнительно. Уменьшительная форма имени Мацерин значит «худенький». А теперь, преподобный отец, слову Мазарини с полным основанием можно придать значение «худой» в увеличительной степени, худой, как Лазарь. И он показал монаху свои руки и ноги, иссушенные лихорадкой. – Что вы родились в семействе рыбаков, в этом еще нет ничего плохого… Ведь и святой Петр был рыбаком; если вы кардинал, то он глава церкви. Далее! – Тем более что я пригрозил Бастилией одному авиньонскому аббату, Бонне, который хотел опубликовать генеалогию дома Мазарини, такую удивительную… – Что ей никто бы не поверил?.. – О, преподобный отец, если б причина была в этом, мой грех был бы очень тяжкий… грех гордыни… – То был излишек ума, и за это никого нельзя упрекнуть. Далее! – На чем мы остановились? Да, на гордыне… Я хочу все распределить по смертным грехам. – Мне нравятся точные разделения. – Очень рад. Надо вам сказать, что в тысяча шестьсот тридцатом году… увы, тридцать один год тому назад… – Вам тогда было двадцать девять лет. – Пылкий возраст. Я изображал из себя солдата и в Испании участвовал в перестрелках, чтобы показать, что езжу верхом не хуже любого офицера. Правда, надо добавить, что благодаря мне между испанцами и французами был заключен мир. Этим немного искупается мой грех. – Не вижу греха в желании показать, что мастерски ездишь верхом. Это очень хорошо, и вы принесли честь монашескому званию. Как христианин – я хвалю, что вы остановили пролитие крови; как монах – горжусь мужеством, проявленным моим товарищем. Мазарини скромно кивнул головою. – Правда, – сказал он, – но последствия… – Какие последствия? – О, смертный грех гордыни всегда влечет за собою неисчислимые последствия… С той минуты, как я очутился между двух армий, понюхал пороху, проехал по фронту, я стал презирать генералов! – А! – Вот где зло!.. И с тех пор я не мог найти ни одного сносного. – По правде сказать, у нас и не было замечательных полководцев, – заметил монах. – О! – вскричал Мазарини. – У нас был принц Конде… Я долго мучил его! – О нем нечего жалеть: у него достаточно славы и богатства. – Хорошо, а Бофор, которого я заставил так сильно страдать в Венсенской башне? – А! Но ведь он был мятежником, и безопасность государства требовала, чтобы вы принесли эту жертву… Далее! – Кажется, я все сказал о гордыне. Есть другой грех, который я даже не смею назвать… – Я дам ему название. Говорите! – Вы, вероятно, слышали о моих близких отношениях с ее величеством королевой-матерью… Злые языки… – Злые языки просто глупы… Для блага государства и ради молодого короля вы должны были жить в добром согласии с королевой… Далее, далее! – Вы сняли с меня тяжелое бремя, уверяю вас, – сказал Мазарини. – Все это сущая безделица… Переходите к серьезным вещам. – Честолюбие, преподобный отец. – Честолюбие – причина всех великих деяний, монсеньор. – Я домогался тиары… – Быть папой – значит быть первым из христиан. Почему не могли вы этого желать? – Заявляли печатно, что для этой цели я даже продал Камбре испанцам. – Вы, может быть, сами заказывали эти пасквили, чтобы проявить милосердие к авторам? – В таком случае, преподобный отец, я дышу свободнее. Теперь остаются только мелкие грехи. – Говорите. – Страсть к игре в карты. – Ну, она, конечно, носит несколько светский характер, но держать открытый дом обязывало вас звание. – Я любил выигрывать… – Кто же играет с намерением проиграть? – Я иногда немного плутовал. – Вы хотели обыграть партнера. Далее! – Если так, преподобный отец, то у меня на совести уже не осталось ничего. Дайте же мне отпущение грехов, и душа моя, когда господь призовет ее, возлетит прямо на небо… Монах сидел неподвижно. – Чего вы ждете, преподобный отец? – спросил Мазарини. – Конца вашей исповеди. – Я кончил. – О нет! Вы ошибаетесь. – Право, не знаю! – Припомните хорошенько! – Я припомнил все, что мог. – Тогда я помогу вашей памяти. – Извольте. Монах кашлянул несколько раз. – Вы ничего не сказали ни о скупости, которая тоже смертный грех, ни об этих миллионах… – О каких миллионах, преподобный отец? – О тех, которыми вы обладаете, монсеньор. – Преподобный отец, эти деньги мои. Зачем же говорить вам о них? – Видите ли, наши мнения на этот счет расходятся. Вы думаете, что эти деньги принадлежат вам, а я полагаю, что они принадлежат отчасти и другим. Мазарини поднес холодную руку ко лбу, с которого струился пот. – Как так? – пробормотал он. – А вот как. Вы нажили значительное состояние на службе королю? – Значительное… гм!.. Но не чрезмерное… – Все равно. Откуда получали вы доходы? – От государства. – Государство – это король. – Что вы хотите этим сказать, преподобный отец? – спросил Мазарини с дрожью. – Ваши аббатства дают вам не меньше миллиона в год. С кардинальским и министерским жалованьем вы получаете более двух миллионов ежегодно. – О! – За десять лет это составляет двадцать миллионов. А двадцать миллионов, отданные в рост по пятидесяти процентов, приносят за десять лет еще двадцать миллионов. – Для монаха вы прекрасно считаете. – С тех пор как в тысяча шестьсот сорок четвертом году вы изволили перевести наш орден в монастырь близ Сен-Жермен-де-Пре, я веду счета нашего братства. – Да и мои тоже, как я замечаю. – Надо знать понемногу обо всем, монсеньор. – Так говорите же! – Я полагаю, что с такою огромною ношей вам будет трудно войти в узкие врата рая… |