Книга Оборванные нити. Том 2, страница 49 – Александра Маринина

— Да как ты смеешь! — донеслось ему в спину.

Сергей Двояка не особо боялся, потому что понимал: гистологическую экспертизу он поднял на высокий уровень и никто не позволит его уволить, иначе снова начнется тот же бардак, что и был до его прихода. Но все равно выслушивать упреки, тем более несправедливые, было неприятно.

В приемной, кроме Светланы, усердно составляющей на компьютере какую-то таблицу для отчета, сидели еще два эксперта. Лев Станиславович Таскон смотрел на Сергея сочувственно и немного грустно, а покачивающий ногой в модном ботинке Виталий Филимонов не скрывал торжествующей ухмылки. Саблин знал, что Филимонов, несмотря на демонстрируемое дружеское расположение, за глаза именует его московским пижоном, мажором и выпендрежником.

Ближе к концу рабочего дня позвонила Главный педиатр города.

— Ну что же вы, Сергей Михайлович, — с упреком загудела она в трубку, — зачем же вы так? Я все понимаю, у вас своя точка зрения, и вы стараетесь ее отстаивать, но зачем же сор из избы выносить и всех скопом охаивать? Вы же прекрасно знаете, как бьется педиатрическая служба, как доктора стараются, вы ведь не можете не понимать, что происходит на самом деле, а в интервью зачем-то говорите такие гадости про городских педиатров, поносите их… Нехорошо, Сергей Михайлович, не по-человечески это. И не по-мужски.

Последние слова задели Сергея, и если сначала он решил было ничего не объяснять и не оправдываться, отделавшись какими-нибудь краткими и резкими словами, то теперь счел нужным пуститься в объяснения, дескать, ничего он журналисту не говорил, тот все выдумал и его именем прикрылся.

— Правда? — Главный педиатр отчего-то ужасно удивилась. — А у меня другие сведения.

— Интересно, какие же?

— Говорят, что этот журналист — ваш добрый приятель, вы с ним давно знакомы и сами подкинули ему идейку для статьи. И информацию всю слили, причем сильно передернули, а местами и прямую неправду выдали. Вот так о вас говорят.

Сергей дар речи потерял. Откуда это? И вообще, что это?

— И откуда эти сведения? — спросил он, справившись с минутной растерянностью.

— Ну как — откуда? Из горздрава, разумеется. А у них — от вашего шефа Георгия Степановича. Его сегодня приглашали для разборок в связи с публикацией статьи, так он сказал, что он тут ни при чем, что это Саблин сам все затеял, инициировал журналистский интерес и привлек к делу своего дружка. Вот так примерно. А что, это неправда?

— От первого до последнего слова, — твердо сказал Саблин.

Ну, Георгий Степанович, ну, сука! Отмазал он Саблина, как же.

Ну и что ему со всем этим делать?

* * *

— Сережа, а ты не хочешь посоветоваться с Кашириной? — спросила Ольга, когда он вечером поделился с ней своими муторными новостями.

Это ему в голову не приходило. А ведь Оля права, Каширина — юрист, она может подсказать, как правильно действовать, чтобы реабилитировать себя в глазах коллег-медиков. И потом, ему не хотелось, чтобы Татьяна Геннадьевна поверила во всю эту гадость о нем. Она сдержала слово, начала пробивать публикацию его научной статьи в «Вестнике», издаваемом областным мединститутом. И вообще, она Сергею понравилась. Разумеется, только как работник прокуратуры.

На его звонок Каширина откликнулась без колебаний:

— Конечно, Сергей Михайлович, заходите, поговорим. Если у вас вопрос срочный, то давайте сегодня, попозже, часов в девять вечера, раньше я вряд ли освобожусь, много дел. А если не срочно…

— Нет-нет, я зайду сегодня, — торопливо проговорил Саблин. — Я приду к девяти и буду ждать, сколько нужно, пока вы не освободитесь.

Ждать пришлось до четверти одиннадцатого: у Кашириной в кабинете сидели какие-то важные чиновники из администрации города, разговор шел на повышенных тонах, и шагающий по коридору туда и обратно Сергей уже жалел, что договорился о встрече на сегодня: Татьяна Геннадьевна наверняка будет уставшей и не в настроении.

Но он ошибся. Когда чиновники покинули наконец кабинет заместителя прокурора города, Каширина, вышедшая вслед за ними, выглядела спокойной и безмятежной, словно только что вернулась с приятной прогулки. Она кивнула Сергею и пригласила войти.

Он понимал, что уже поздно, Кашириной нужно уходить домой, поэтому постарался быть как можно более кратким. Но она даже эту его короткую речь не дослушала до конца.

— Я в курсе, читала статью, — кивнула она. — Неприятно. И особенно неприятно, если все так, как вы говорите. Коллеги, наверное, вам теперь проходу не дают?

— Это верно, — усмехнулся Сергей. — Поддевают и критикуют — кто во что горазд. Многие злорадствуют. Меня ведь не любят в Бюро. А то, как орал шеф, некоторые слышали и всем разнесли. Так что сами понимаете… Да мне в общем-то не важно, как ко мне относятся, но мне не хочется, чтобы меня обвиняли в том, чего я не делал. Вот это особенно противно.

— Понимаю. Какой совет вам нужен, Сергей Михайлович? Как оправдаться? Как доказать, что вы этого не делали?

— Ну да. Я думал, может, в суд подать иск о защите деловой репутации или чести и достоинства, не знаю, как там это у вас правильно называется.

Каширина покачала головой.

— Это не лучший вариант. Даже если вы выиграете и ваши исковые требования будут удовлетворены, ничего не изменится. Все будут думать, что суд пошел вам навстречу из личных симпатий, вы же там часто бываете, даете показания, разъяснения, вас там знают.

— А что же делать?

— А возьмите-ка вы бумагу и ручку и напишите заявление на имя прокурора о привлечении к ответственности лиц, предоставивших недостоверные сведения средствам массовой информации. Ну и все такое, сами сообразите.

— И что будет? — недоверчиво спросил Сергей.

Он не понимал, в чем разница между исковым заявлением в суд и заявлением в прокуратуру. То есть в том, что какая-то юридическая разница есть, он не сомневался, но последствия и того, и другого казались ему равнозначными. Все равно толку не будет.

— Вы подадите жалобу — нам нужно будет отреагировать. Значит, мы начнем прокурорскую проверку газеты и той информации, которая изложена в статье. Поскольку я зам по общему надзору, то проверку я возьму под свой контроль, это моя прямая обязанность. Итогом проверки будет вывод о том, что информация недостоверна, и газете будет вменено в обязанность опубликовать опровержение, которое все прочтут. Понимаете? Все будут знать, что вы не виноваты. Газете поверят, точно так же, как поверили в материалы статьи. И поскольку средства массовой информации страсть как не любят признаваться в своих ошибках и извиняться, никто раздувать скандал из этой истории не станет. Ни один журналист не придет к вам с просьбой дать интервью и рассказать, как же это так вышло, что вас оболгали и подставили.

— А если заинтересуется другая газета? — усомнился Сергей. — У них ведь тоже конкуренция, им будет интересно утопить коллегу.