Книга Я стану ночным кошмаром, страница 3 – Екатерина Островская

— Никто, — тряхнула прической девица.

— Ну, будем считать, что ничего страшного не случилось.

«Интересно, что могло случиться страшного в отделе воспитательной работы?» — усмехнулась про себя Вера.

— А ты чего такая розовенькая? — обратился к ней Горохов. — Такая вся румяненькая…

«На себя посмотри!» — мысленно ответила Вера, а вслух произнесла:

— Душно здесь.

Горохов был рыжим и краснорожим. В Академии МВД, где он читал лекции, курсанты называли его поросенком.

— Прямо светишься вся, — продолжал «клеить» Веру полковник-воспитатель.

— Мне можно идти? — спросила она.

— Конечно, конечно, — улыбнулся Горохов. — У нас, надеюсь, еще будет время приятно пообщаться.

Вера вошла в кабинет Миклашевского и плотно прикрыла за собой дверь.

Иван Севастьянович даже не привстал со своего кресла. В своем кабинете он всегда разговаривал с ней как с остальными подчиненными, словно боялся, что его могут услышать посторонние. А вот в ее кабинете мог позволить себе иногда расслабиться, предварительно попросив Веру запереть дверь на ключ.

— Присаживайся, — кивнул полковник и указал на стул возле стола для заседаний.

Потом еще какое-то время рассматривал ее. Не улыбался, не подмигивал, как обычно, когда они оставались наедине.

— Ладно, — наконец выдавил из себя Иван Севастьянович, — начну с самого главного. Ты вела дело студента Лиусского, которого с наркотой в клубе взяли?

— Вы же знаете.

— Ну, да, — кивнул Миклашевский, — прокурор закрыл дело по твоему представлению. Только мать этого урода написала письмо министру, мол, наркотики ее сыну подкинули полицейские, следствие велось недопустимыми методами, а потом следователь потребовала пять тысяч евро за закрытие дела.

— Чушь! Вы ведь в курсе, я освободила парня под подписку после того, как ко мне явился его отец и совал под нос удостоверение помощника депутата Госдумы. А дело закрыла, потому что уж очень многие просили.

Вера замолчала. Не напоминать же Ивану Севастьяновичу, что именно он и просил за студента. Говорил, что проще парня отпустить. А то как бы не вляпаться в неприятную ситуацию, поскольку Лиусский-старший является не только помощником депутата, но и активным членом одной из оппозиционных партий.

Миклашевский, естественно, помнил это. И сейчас вздохнул, перед тем как заговорить вновь.

— Министр приказал разобраться, найти виновных и примерно наказать. Меня и Горохова с утра вызывали на ковер, пытались… Как бы сказать помягче? — полковник неопределенно хмыкнул. — Короче, приказано было начать служебное расследование, тебя отстранить от всех дел, а по окончании расследования уволить. Вот так, понимаешь ли, был поставлен вопрос.

— Но я…

Иван Севастьянович не дал ей договорить.

— Мы с Гороховым тебя отстояли. Учти это. Особенно Горохов старался. Но все равно решено отстранить тебя от следственной работы и отправить в райотдел для перевоспитания. Вроде как поработаешь «на земле» и начнешь ценить свое место в управлении. Но это временно, не волнуйся, через годик верну тебя в твой кабинет. Потом раскроешь какое-нибудь громкое дело и, я обещаю, получишь майора досрочно. Но пока…

— А я могу обжаловать приказ и сама потребовать служебного расследования? И еще хочу возбудить дело против гражданки Лиусской — о клевете.

Миклашевский покачал головой.

— Ничего ты не можешь, решение уже принято. Стерва-мамаша в своем письме сообщила, что ее сын лично передал следователю Бережной пять тысяч евро, которые та потребовала у него для закрытия дела. И, мол, теперь она, зная, что ее мальчик не причастен ни к какому преступлению, решила наказать жуликов и воров в погонах. Эта баба даже справку от врача принесла, что Лиусскому-младшему было выписано лекарство для усиления внимания, так как юноша страдал от переутомления в институте, а в состав препарата входит амфетамин.

— Министр разве не понимает, как это глупо звучит: следователь специально встречается с подследственным, отпущенным под подписку, вымогает у него деньги, зная, что у девятнадцатилетнего студента их нет? Если бы я действительно захотела получить «отступные», то уж, наверное, намекнула бы об этом его далеко не бедствующим родителям. Отец его, кстати, предлагал взятку, но я отказалась.

— Да министру плевать, права ты или нет, ему главное отчитаться, что он борется с оборотнями в погонах. Все сотрудники центрального аппарата министерства давно миллионеры, а он борется с теми, кто…

Миклашевский не договорил. Наклонился и достал из-под стола бутылку коньяка.

— Хочешь рюмочку?

Вера покачала головой.

Иван Севастьянович подумал немного и убрал коньяк обратно.

— Ну, тогда и я не буду.

— Куда ж меня теперь? — спросила Вера.

— Переводим в твой район. Будешь рядом с домом работать. Зато время на дорогу тратить не придется. А то каждый день, почитай, два часа без малого уходило на метро да маршрутки. И потом…

Полковник не договорил.

— Я могу идти?

Миклашевский кивнул.

Вера поднялась и направилась к двери.

— Так у тебя ж день рождения завтра! — вспомнил начальник. — Может, отметим это дело, а заодно о будущем твоем побеседуем? Вдвоем посидим, как в прошлом году. Еще можно Горохова пригласить, он ведь тоже участие в твоей судьбе принял. Мы бы вдвоем поздравили тебя.

— В прошлом году я с подругой и ее мужем день рождения отмечала, вы были в командировке. Так что и сейчас я сама как-нибудь, без Горохова…

Секретарша продолжала пялиться в монитор. Вера вышла из приемной и остановилась, словно не зная, куда идти.

— Привет! — сказал кто-то, проходя мимо.

Это был майор Евдокимов.

Вера не ответила, и следователь остановился.

— Говорят, тебя в райотдел переводят?

Она кивнула.

— С чего вдруг? — удивился майор. И перешел на шепот: — С Миклашевским поругались?

— Да пошли они все! — ответила Вера.

Противно, когда все про тебя знают больше, чем ты сама.

Резко развернувшись, она пошла по коридору, вспоминая то пресловутое дело.

Студента Лиусского взяли охранники ночного клуба. Они и вызвали полицию. Досмотр проводили в присутствии понятых. В карманах задержанного были обнаружены с полсотни таблеток экстази. Первый допрос проводил дежурный следователь из райотдела. А потом простое, в сущности, дело передали в городское управление. Вера и сама не могла понять почему. Но ей, разумеется, не объяснили.

Студент вел себя нагло. Сначала, как и дежурному следователю, он сообщил Вере, что экстази ему подбросили охранники клуба, которым не понравилось его лицо. Потом изменил показания, заявил, будто наркотики подбросили прибывшие полицейские, которые затем, по пути в райотдел, вымогали у него деньги и обещали отпустить.