Онлайн книга «Тайга мятежников любит»
|
Неясностей с храмом Максим как раз не видел – плюс-минус километр, он представлял, где это. Но вот что касается остального… От бабки Аграфены они плавно перекочевали к бабке Василисе и там не задержались. Пришлось ему тащить на себе Катину сумку, сделанную в Стране кленового листа. День промчался незаметно – уже темнело. С уходом зноя обострялись запахи – над деревней разносился аромат луговых трав и свежего навоза. Кудахтали куры, трещали сверчки в траве под заборами. Скрипучими мостками они спустились к озеру – по-вдоль камышей открывалась ровная дорога к лесу. Смеркалось как-то быстро – синева над головой наливалась, густела, уже просвечивали звезды, показалась обкусанная луна. У кого-то на подворье протяжно, тоскливо, как-то по-человечески выла собака. «Собачий вой – на вечный покой», – невесело подумал Максим. – Я прижмусь к тебе, ничего? – девушка дохнула жаром в ухо. Ох уж эти телячьи нежности. Представив, как через полчаса они предстанут перед светлыми очами Аллы Микош, Максим вздохнул и обреченно кивнул. Она вцепилась ему в оба рукава одновременно. – А поговорить? – проворчал он. – О чем? – она усиленно делала вид, будто ничего не понимает. – Тема колдунов в нашей городской беседе была нетактично с твоей стороны опущена. – Давай позднее, ладно? Ведь есть такой хороший обычай, Максим, – не болтать языком, пока не сделано дело? Я точно знаю – есть. Сглазить можно… – А еще есть обычай – никакого вранья и тайн от партнера. Или я не партнер, а носильщик твоих вещей? – А еще защитник, – она как-то нервно прыснула и встала на носочки, чтобы укусить его в шею. – Давай потом поговорим, ну пожалуйста… Выяснять отношения в темноте – не самое лучшее занятие. Кто они друг другу, чтобы выяснять отношения? Он вел ее краем озера – по топкой глине, зарослям тальника, – благо пафосные костюмы, дорогие ботинки и алмазные запонки остались дома. Катя шуршала дождевиком, хотя дождя не было, и вряд ли в ближайшие дни могло с неба что-то упасть. Знакомая дородная тетушка (уже без карапуза) гнала гусей от воды. На пригорке с удочкой восседал рыбак, укутанный в непромокаемый плащ, дымил сигаретой и напряженно смотрел на поплавок. На лужайке неподалеку от рыбака паслась пегая лошадь с проплешиной на заднем месте. Услышав шорох за спиной, рыбак вздрогнул, покосился на проходящих. – Клюет? – спросил Максим. – Сейчас клюнет, – с заметным прибалтийским акцентом отозвался рыболов, глянул на поплавок и резко подсек. Что-то сверкнуло, рыбка отделилась от крючка, шлепнулась в воду. Рыболов затейливо выругался, путая знакомые и незнакомые слова. – Надо же, – подивился Максим. – У нас проходят дни эстонской культуры? – Не эстонской, а латвийской, – мужик сверкнул двухдневной щетиной. Потом задумался. – Хотя, возможно, и латышской. Кому как, молодой человек. Плохо, когда не знаешь толком ни русского, ни… ну, в общем, понятно. Вас что-то удивляет? – рыболов пристроил удочку на берегу, закопался в банку с червями. – Да нет, мне без разницы, – пожал плечами Максим. – Какого только народа в глуши не перевидаешь. – Например, таких, как вы, – согласился рыбак. – Столичный житель – и все туда же. Или ошибся? – Не ошиблись. Неужели вы постоянно живете в Астаховке? – Десятый год, молодой человек, – сверкнул белозубой улыбкой «местный житель». – К родне переехали с Сармите… Сармите – это моя жена. Вы знаете, здесь неплохо. А главное, не надо думать, как планировать свою жизнь. Суровая природа сама подсказывает решение. Вот только язык, вернее, этот чудовищный акцент… будь он трижды неладен… – Да нет, у вас неплохо получается, – улыбнулся Максим. – И учиться никогда не поздно. – Правда, бесполезно, – рыболов кашлянул в кулак. – Рыбки не желаете, молодые люди? – он вынул из воды садок с десятком бьющих хвостами сазанчиков. – А вам самим не надо? – удивилась Катя. – Не для пропитания сижу, – рассмеялся рыболов. – Процесса ради. Если у вас нет денег, отдам бесплатно. – Да нет, отчего же, – засуетился Максим, выгребая из кармана мятые бумажки. – Я думаю, в затерянной глубинке деньги еще никому не вредили. А нам уж точно ваша рыбка не повредит. – Держите, – протянул рыбак улов. – Садок потом вернете. Обязательно сделайте уху. Такая наваристая – просто пальчики оближете. Он вытянул из мятой дешевой пачки сигарету и покосился на ободранную лошадь, которая тоже покосилась и придвинулась поближе. – Отличная кобылка, – похвалил Максим. – Только, ради бога, никогда не курите на лошади. Одна неловкая капля никотина – и вы идете пешком. – Так это не моя лошадь, – рассмеялся рыболов. – Приблудная какая-то… Девушка Катя оказалась запасливой туристкой, прихватила в дорогу фонарь, что и спасло от множества неприятностей в ночном лесу. Но от падений спастись не удалось – саднила шишка на лбу, болели руки, изрезанные крапивой. Долго биться с лесом, впрочем, не пришлось – отблески костра доходчиво свидетельствовали, что они на верном пути. «Стоянку человека» отмечали затоптанные кусты, обломанные ветки лапника, разбросанный мусор. – Ну что, вредители полей и огородов, живы еще? – приветствовал Максим компанию, выбираясь на поляну. – Как же вы в лесу-то нагадили – лесника бы на вас спустить… Хмурые студенты, кучкой восседающие у костра, подняли головы и молча уставились на прибывших. Красивее с той поры, как он исчез в зеленой бесконечности, эти трое не стали. На милом личике Аллы несмываемой краской рисовалось страдание. Генка ухмылялся, но получалось, как у истукана с острова Пасхи. Чеснокова была вылитой бабой-ягой в коллективе – косички врозь, глаза воспаленные – не девушка, а компьютерная графика. Лица измазаны чем-то жирным – мазь от комаров, догадался Максим. Явно перестарались. – Я сейчас расплачусь, – хмыкнул Максим. – Вы даже из трупа слезу вышибете. Все молчали. Смотрели Максиму за спину, где из мрака вырисовывалась Катя. Генка нарушил молчание и что-то пробормотал о перестановке кроватей в борделе. Алла тяжело вздохнула. Чеснокова что-то вынула из тряпочки, которую держала на ладошке, положила в рот и хрустнула, словно клоп, прибитый тапкой. Над поляной витал какой-то настораживающий запах. А в чугунке над костром побулькивало подозрительное варево. – Что на ужин? – спросил Максим. – Паштет с трюфелями? Отварная осетрина под соусом? Лебедь с распростертыми крыльями и вызолоченным носом? Он подошел и принюхался: – Монастырская баланда? – Тюремная, – поправил Генка. – Монастырская – похлебка. – Мы очень нетребовательны, – каменным голосом сказала Чеснокова. – Это мясо… – прошептала, как неживая, Алла. – А где взяли? – не понял Максим. – Само приползло… |