Книга Тайна Шерлока Холмса, страница 10 – Джерард Келли

— Идёмте, Уотсон, — произнёс он, подхватывая пальто и шляпу. — Пора нам пойти взглянуть на покойного мистера Иеремию Брентвуда.

Я накинул плащ и взял трость, и мы с месье Фонтэном последовали за Холмсом. После того как наша компания пересекла Бейкер-стрит, мы направились по Мэрилебон-роуд к площади Портленд. Мы с ресторатором едва поспевали за нёсшимся впереди нас Холмсом.

— Может, и не было никакого преступления, — заметил я на ходу. — Иеремия мог умереть сам, по естественным причинам.

— Не исключено, что вы правы, Уотсон. Разумеется, я надеюсь, вы сможете установить подлинную причину смерти, когда осмотрите тело. И всё же интуиция, которая крайне редко обманывает меня, подсказывает, что мы имеем дело с убийством.

Я знал, что Холмс прав, и потому замолчал. Была и другая причина, в силу которой я решил воздержаться от продолжения беседы. Поскольку приходилось едва ли не бежать, мы с месье Фонтэном уже начали задыхаться. Холмс, надо сказать, дышал спокойно и ровно.

Наконец мы добрались до «Золотого петушка», и ресторатор пропустил нас внутрь. Быстро оглянувшись по сторонам, он зашёл сам и запер за собой дверь. После этого Фонтэн подвёл нас к дверям в обеденный зал и замер, жестом пригласив нас заглянуть туда.

Зал, выдержанный в синих и золотых тонах, оказался небольшим, однако, несмотря на скромные размеры, был роскошно оформлен. Окна украшали тяжёлые узорчатые занавески, а с потолка, покрытого орнаментальной лепниной, свисали две хрустальные люстры. В зале имелось семь столиков. Один из них, с белой накрахмаленной скатертью, расшитой изображениями золотых и синих петухов, стоял у дальней стены и был накрыт на двоих. В центре его возвышался серебряный подсвечник на три свечи, которые полностью догорели, закапав расплавленным воском скатерть. На стуле, обращённом к нам, откинув голову назад, сидел Иеремия Брентвуд. Его рот был открыт, а взгляд невидящих глаз устремлён на люстры.

Я врач и, уж поверьте, насмотрелся на смерть. И, будь то гибель солдата на поле боя в Афганистане или спокойная кончина пожилой дамы, отошедшей в мир иной во сне, я никогда не мог привыкнуть к этому зрелищу. По идее за долгие годы работы я должен был закалиться и стать равнодушным к жатве, что собирает мерзкая старуха с косой. Однако, должен признаться, со мной этого не произошло, и смерть Брентвуда не явилась исключением. Он показался мне очень молодым, не старше двадцати пяти лет. Перед посещением ресторана Иеремия тщательно побрился и нарядился в чёрный вечерний костюм и белую рубашку. Его каштановые волосы были слегка напомажены и зачёсаны назад.

Заставив себя забыть о чувствах, я принялся за осмотр тела. Чтобы прийти к заключению, мне потребовалось не так уж и много времени.

— Я считаю, — заявил я Холмсу, — что причиной смерти Брентвуда стал сердечный приступ.

— Вы в этом уверены, доктор? — внимательно посмотрел на меня Холмс.

— Настолько, насколько в этом можно быть уверенным без вскрытия, — пожал я плечами. — Вся классическая симптоматика налицо. Судя по степени трупного окоченения, он умер от четырёх до восьми часов назад.

Холмс подошёл поближе и принялся осматривать тело. Мой друг делал это очень тщательно: он даже обследовал руки молодого человека и заглянул ему в рот. Наконец, повернувшись ко мне, он произнёс:

— Хочу сразу предупредить, доктор, что своим вопросом я ни на йоту не ставлю под сомнение ваши профессиональные качества и опыт, однако не кажется ли вам, что покойный слишком молод, чтобы умереть от сердечного приступа?

Другого врача вопрос Холмса возмутил бы, но я уже успел свыкнуться с прямотой моего друга, поэтому спокойно ответил:

— Многие считают, что сердечные приступы случаются лишь у людей пожилых. Это достаточно распространённое заблуждение. Смерть от сердечного приступа в молодом возрасте, безусловно, редкость, но подобное, пусть нечасто, но всё же случается. Не исключено, что у Брентвуда был наследственный порок сердца или же он когда-то перенёс суставный полиартрит, который, как известно, даёт осложнение на сердце.

— Благодарю вас, доктор, — кивнул Холмс. — Как всегда, я преклоняюсь перед вашим опытом.

Теперь мой друг сосредоточил своё внимание на столе, не упуская ничего: ни многочисленных блюд с остатками трапезы, ни окурка сигары в пепельнице, ни бокалов, ни початых бутылок вина.

— Я хотел бы спросить вас об ужине, — повернулся Холмс к месье Фонтэну. — Кто выбирал блюда, вы или заказчик?

— Месье Брентвуд. Хочу сказать, что он очень детально говорил о каждой перемене блюд.

— Вина тоже выбирал он?

— Нет, в вопросе вин он решил положиться на мои суждения и только отметил, что напитки должны быть самыми лучшими.

Холмс искусно выудил кожаный бумажник из кармана жилетки молодого человека и показал мне тиснённые на нём золотом инициалы «И. Б.».

— Будьте любезны, перечислите мне, пожалуйста, все блюда, которые были поданы за ужином, — снова повернулся к ресторатору Холмс.

— Извольте. На первое были поданы консоме из говядины без гренок и паштет фуа-гра со свежими булочками. На второе было заказано наше фирменное блюдо омлет-супрем, а на десерт — фруктовый меланж из слив, черники, земляники и сливок.

Холмс как раз изучал бумажник молодого человека. Заметив, что ресторатор замолчал, он оторвался от своего занятия и поднял взгляд на месье Фонтэна:

— Это всё? Вы уверены?

— Oui. Эти блюда заказал покойный. Их я и приготовил.

Холмс сунул содержимое бумажника обратно, после чего вернул бумажник в карман жилетки Иеремии.

— Уотсон, — промолвил мой друг, — я чувствую неприятный запах. Будто стухшее мясо… Вы не думаете?.. — Он показал на труп.

— Конечно же нет, Холмс, — покачал я головой. — Трупное разложение ни при чём: во-первых, с момента смерти прошло не так уж много времени, а, во-вторых, сейчас прохладно.

— А вы не замечаете запаха?

Разумеется, я уже давно его заметил, однако, из уважения к месье Фонтэну, в ресторане которого мы находились, я предпочёл не заострять внимания на странном аромате.

— Нет, — покачал я головой, исподтишка кивнув Холмсу, — наверное, вам кажется.

Он тоже едва заметно кивнул в знак того, что всё понял, и повернулся к ресторатору.

— Позвольте выразить вам признательность, месье Фонтэн. Благодаря вашим ясным, подробным, исчерпывающим показаниям, надеюсь, нам удастся достаточно быстро раскрыть это преступление.

— Так, значит, речь всё-таки идёт о преступлении? — ахнул я.

— Совершенно верно, Уотсон. Предчувствие меня не обмануло. Я это понял уже через несколько минут после того, как вошёл в обеденный зал.

— Ну не томите, Холмс! — взмолился я. — Расскажите, к каким выводам вы пришли.

Холмс опустился на свободный стул, стоявший напротив трупа, и сложил ладони замком.