Онлайн книга «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 3»
|
Он вскрыл ее и прочел: «Приходите поскорее, мне надо очень многое сказать вам». Король и принцесса расстались так недавно, что трудно было понять, как «многое» успело накопиться после того «многого», что они сказали друг другу по дороге из Вальвена в Фонтенбло. Торопливый почерк записочки заставил короля призадуматься. Он слегка оправил свой костюм и пошел к принцессе. Принцесса, не желая показать, что ждет его, вышла со своими дамами в сад. Узнав, что принцесса отправилась на прогулку, король подозвал находившихся поблизости придворных и пригласил их с собой. Принцесса устроила охоту на бабочек на просторной лужайке, окаймленной гелиотропами и дроком. Она смотрела, как бегали ее молоденькие быстроногие фрейлины, а сама с нетерпением ждала короля. Скрип шагов по песку заставил ее обернуться. Людовик XIV был без шляпы; взмахом трости он сшиб бабочку, которую поднял с травы шедший с ним де Сент-Эньян. – Видите, принцесса, я тоже охочусь за бабочками, – сказал он, подходя. – Господа, – прибавил он, оборачиваясь к своей свите, – займитесь охотой и принесите добычу своим дамам. Это значило – отойдите от нас подальше. Забавно было видеть, как старые, почтенные вельможи, давно забывшие о стройности и изяществе, принялись бегать за бабочками, теряя шляпы и колотя тростями кусты мирта и дрока, точно они сражались с испанцами. Король подал руку принцессе и проводил ее в открытую беседочку, что-то вроде хижины, задуманной робким гением какого-то неведомого мастера, который положил начало причудливому и фантастическому в суровом стиле тогдашнего садоводческого искусства. Этот навес, украшенный вьющимися розами и настурцией, возвышался над скамьей без спинки и был поставлен так, что сидевшие под ним, находясь посреди лужайки, видели все вокруг и были видны со всех сторон, но слышать их не мог никто, ибо непрошеный свидетель, только собравшись приблизиться и подслушать разговор, сразу оказывался на виду у сидевших. Король знаками приветствовал и поощрял отсюда охотников. Насаживая бабочку на золотую булавку и как будто разговаривая о ней с принцессой, он начал: – Кажется, здесь можно побеседовать без помехи. – Да, государь, мне надо было поговорить с вами с глазу на глаз, но на виду у всех. – И мне тоже, – сказал Людовик. – Вас удивила моя записка? – Ужаснула! Но то, что я хочу вам сказать, гораздо важнее. – Едва ли! Вы знаете, что принц запер передо мною дверь? – Перед вами! Почему же? – Вы не догадываетесь? – Ах, принцесса, нам, кажется, надо сказать друг другу одно и то же. – А что же с вами случилось? – Вернувшись домой, я встретил мать, и она увела меня к себе. – О, королеву-мать!.. Это весьма серьезно, – с беспокойством проговорила принцесса. – Я думаю! Вот что она мне сказала… Только позвольте мне начать с небольшого предисловия. – Я вас слушаю, государь. – Принц говорил вам что-нибудь обо мне? – Часто. – А о своей ревности? – О, еще чаще! – О ревности ко мне? – Нет, не к вам, а… – Да, я знаю, к Бекингэму и к Гишу, совершенно верно. Представьте, принцесса, что сейчас он вздумал ревновать ко мне. – Вот как! – отвечала принцесса с лукавой усмешкой. – Но мне кажется, мы не подавали ни малейшего повода… – По крайней мере я… Но как вы узнали о ревности принца? – Матушка сообщила мне, что принц вбежал к ней как бешеный и излил целый поток жалоб на ваше… вы извините меня… – Говорите, говорите. – На ваше кокетство. Матушка старалась его разуверить, но он ответил ей, что больше слышать ничего не хочет. – Люди очень злы, государь. Да что же это такое! Брат и сестра не могут поболтать между собою, чтобы не начались пересуды и даже подозрения! Ведь мы же не делаем ничего дурного, государь, у нас и в мыслях нет ничего дурного. И она бросила на короля гордый, вызывающий взгляд, который разжигает пламя желаний у самых холодных и благоразумных людей. – Конечно, – вздохнул Людовик. – Знаете, государь, если так будет продолжаться, я не выдержу. Оцените по справедливости наше поведение – разве оно не добропорядочно? – Да, очень. – Правда, мы часто бываем вместе, потому что у нас одинаковые мысли, вкусы. Соблазн действительно мог бы возникнуть, но он все-таки не возник!.. Для меня вы только брат, и больше ничего. Король нахмурился, а она продолжала: – Когда ваша рука встречается с моею, она никогда не вызывает у меня того волнения, того трепета… как, например, у влюбленных… – Довольно, довольно, умоляю вас! – перебил ее истерзанный король. – Вы безжалостны и хотите уморить меня. – Что это значит? – Да ведь вы… вы прямо говорите, что ничего ко мне не чувствуете. – О, государь… этого я не говорю… Мои чувства… – Генриетта… довольно… еще раз прошу… Если вы воображаете, что я такой же мраморный, как вы, то вы ошибаетесь. – Я вас не понимаю. – Ну хорошо, хорошо, – вздохнул король, потупляя глаза. – Значит, наши встречи… и рукопожатия… и наши взгляды… Виноват…. Да, вы правы… я понимаю, что вы хотите сказать. Он опустил голову и закрыл лицо руками. – Будьте сдержанней, государь, – с живостью проговорила принцесса, – на вас смотрит господин де Сент-Эньян. – Да, действительно, – с гневом воскликнул Людовик. – У меня нет и тени свободы, у меня не может быть простоты и искренности в отношениях с людьми… Думаешь, что нашел друга, а на самом деле находишь шпиона… думаешь, что нашел подругу, а находишь… сестру. Принцесса замолчала и потупилась. – Принц ревнив! – тихонько произнесла она совсем особенным тоном, чарующую прелесть которого невозможно передать. – Вы правы! – воскликнул король. – Да, – продолжала принцесса, смотря на Людовика взглядом, обжигавшим ему сердце, – вы свободны, вас не подозревают, не отравляют вашу домашнюю жизнь. – Увы, вы еще ничего не знаете. Королева тоже ревнует. – Мария-Терезия? – До сумасшествия. Ревность брата вызвана именно ее ревностью. Она плакала, она жаловалась моей матери, она злилась на это купание, которое было для меня таким наслаждением. «И для меня», – говорил взгляд принцессы. |