Онлайн книга «Следы на песке»
— В поисках своего Единственного влюблялась в дюжины других, — закончила Фейт, тоже смеясь. — Некоторые из них были просто ужасны. Помнишь Мигеля? — Он играл на гитаре… довольно плохо… — А Саймон? Он писал сонеты. — Николь затряслась от смеха. — А Руперт — он был потрясающе красив, но мне кажется, вряд ли он по-настоящему любил женщин… — А этот русский… От смеха у Фейт по щекам потекли слезы. Николь, немного успокоившись, сказала: — Вообще-то, я нашла своего Единственного много лет назад, но тогда я была слишком глупа, чтобы понять это. Фейт вытерла глаза. — Это Дэвид? — Конечно. Понимаешь, по натуре я — бродяга, как и Ральф. И то, о чем я, как мне казалось, мечтала — красавец возлюбленный, прекрасный дом, карьера певицы, — пришло ко мне так быстро, что я этого не оценила. То есть сначала я, конечно, была довольна, но потом все это мне наскучило. Знаешь, Фейт, я пела в таких отвратительных местах. В маленьких клубах, где приходилось переодеваться в дамском туалете. В обветшалых театрах с шаткой сценой. Временами публика была пьяна, временами играла в карты, а случалось, что публики вообще не было. Она замолчала и сделала несколько глотков шампанского. Потом спросила: — Ты знаешь, что Гай и Элеонора разводятся? Фейт узнала об этом от Лиззи, во время примерки свадебного платья. И чуть было не проглотила булавки, которые держала во рту. — Да. Элеонора изменила ему, — прошептала она. Николь снова начала хихикать. — Можешь представить, как аккуратно она снимает свой твидовый костюм перед тем, как броситься в объятия своего любовника? Когда они обе перестали смеяться, Николь неожиданно сказала: — Как жаль, что здесь нет Джейка! Без него все не так. Он бы спорил с папой, танцевал с Лиззи, а все ее прыщавые подружки тут же влюбились бы в него. Представляешь, как было бы весело! У Фейт защипало глаза. «Слишком много шампанского», — решила она. — Ты думаешь?.. — Она внимательно посмотрела на Николь. — Папа до сих пор убежден… — Я не знаю, — грустно сказала Николь. — Я действительно не знаю. Элизабет снимала свадебное платье. Вообще-то, считалось, что в этом деле невесте должна помогать мать, но матери рядом не было, поэтому помогал Оливер. Он расстегнул молнию и обвил Элизабет руками за талию. — Тебя это смущает? — с неожиданной тревогой спросила она. — Что? Элизабет похлопала себя ладонью по животу. Во время церемонии ей пришлось нести довольно большой букет. — Это. Не отвечая, Оливер сдвинул платье с ее плеч, обхватил ладонями груди и со вздохом наслаждения уткнулся в них лицом. — Оливер, сюда могут войти. Он поднял голову, но только для того, чтобы глотнуть воздуха и сказать: — Ну и что? Теперь нам это позволено. Чтобы привыкнуть к этой мысли, требовалось время: ощущение запретности еще не ушло. — Мне придется надеть этот ужасный костюм. В нем будет так жарко. — Вообще-то, — продолжил Оливер, словно не слыша ее последних слов, — я просто обязан это сделать. — Почему? Свадебное платье соскользнуло на пол, напоминая огромный пышный кремовый омлет. — Чтобы брак считался законным, мы должны вместе лечь в постель. От этих слов у Элизабет пересохло во рту. Последние два месяца она провела в Комптон-Девероле и только сейчас поняла, как соскучилась по его ласкам. — Я считаю, что твой отец совершил замечательный поступок, поехав работать в Африку, — неожиданно сказала Элизабет. — Наверное, ты ужасно гордишься им. Оливер, начавший стягивать с нее трусики, на мгновение остановился. — Пожалуй, — с некоторым удивлением признал он. — Как тебе сегодняшний день? — спросила она. — Свадьба? Жуть. Совершенная жуть. — Вот именно, — с жаром согласилась она. — Самый длинный и самый утомительный день в моей жизни. Оливер ласкал языком ее пупок. На секунду подняв голову, он сказал: — Как ты думаешь, их все еще влечет друг к другу — твою мать и моего отца, с поправкой на возраст, конечно? Элизабет скорчила гримасу. — Они оба слишком стары для этого, — твердо сказала она. Оливер начал целовать ее слегка округлившийся живот. Она задрожала и закрыла глаза. Его золотистые волосы щекотали ей бедра. — О, Оливер, — проговорила она. — Нам ведь не обязательно ждать, пока мы приедем в гостиницу, правда? Ральф, совершенно пьяный, сидел на ступеньках, громко разговаривая с друзьями Элизабет по антиядерному движению. В большом зале граммофон играл рок-н-ролл и гости танцевали. Элизабет и Оливер уехали на медовый месяц в Корнуолл. Величественное спокойствие Комптон-Деверола нарушалось топотом ботинок, громкими голосами, бумажными флажками. Дождь давно прекратился, и на террасе кто-то бренчал на гитаре. Часть гостей бродила по саду, оставляя бокалы на клумбах. Несколько юношей, видимо, приятели Оливера по колледжу, делали на кухне коктейли из остатков шерри и шампанского, украшая бокалы вишнями и ломтиками ананаса. «Несмотря на усилия Дэвида, — подумала Николь, — свадьба получилась скорее в духе Мальгрейвов». Гости потихоньку разъезжались, огни машин исчезали в березовой аллее. Николь прошлась по комнатам. Странно, но здесь, как нигде в другом месте, она чувствовала себя дома. Временами, лежа на средиземноморском пляже или накладывая грим в грязной задней комнатушке какого-нибудь клуба в Лос-Анджелесе, она тосковала по этим гулким, наполненным тенями коридорам и по запаху берез под дождем. Николь отыскала Дэвида в портретной галерее. — Когда-то мне казалось, — проговорила она, подходя ближе, — что они не одобряют меня. — Мои предки? — Он повернулся к ней и улыбнулся. — Вовсе нет. Они бы обожали тебя, а меня сочли бы занудой. Они остановились у портрета одного из Кемпов, жившего в начале XVII века. — Не могу представить тебя с серьгой в ухе и локоном на лбу, — сказала Николь, беря Дэвида под руку. — Вот об этом я и говорю. — Он посмотрел на нее. — Я сбежал в поисках тишины. А ты зачем сюда пришла? — Искала тебя, разумеется. — Она провела по его лицу тыльной стороной ладони. — Бедный Дэвид. Тебе противно все это? — Семь часов, — сказал он. — Эта чертова свадьба продолжается почти семь часов. — Не волнуйся, — ласково проговорила она. — Элизабет будет счастлива. Я это знаю. |