Книга Следы на песке, страница 80 – Джудит Леннокс

Случайный прохожий повернулся, посмотрел на него и ответил:

— Сам дурак.

Гай со злостью швырнул сверток в ближайшую урну. На углу его остановил голос.

— Гай! — донеслось до него. — Гай!

Он повернулся и увидел ее.

Фейт объяснила, что была в примерочной с клиенткой, когда услышала его голос. Правда, она не призналась, что у нее подкосились ноги и кровь застучала в висках.

— Я узнала твой голос, — сказала она. — Голоса ведь не меняются.

— Но я произнес только пару слов.

Когда-то она узнавала звук его шагов. А сейчас стояла рядом с ним под дождем, боясь, что он исчезнет, растворится, снова ускользнет в мечты и воспоминания.

— Ты промокнешь, — пробормотала она.

Он раскрыл зонтик.

— Мне надо вернуться в магазин. — Она вдруг поняла, что ей нужна передышка. — Я оставила одну из наших лучших клиенток в примерочной, в одном белье и с моей мерной лентой в руках.

— Во сколько вы закрываетесь?

Она бросила взгляд на часы.

— Через двадцать минут.

— Я подожду тебя в пабе.

Фейт вошла обратно в магазин. Ее слегка покачивало. Кон, стоя у кассы, прошептала:

— Шальные глаза и дорогой костюм. Будь осторожна, Фейт.

Сурово глядя на себя в зеркало примерочной, Фейт внушала себе: «Это просто смешно. Тебе тридцать лет. Ты должна отослать его прочь».

Когда магазин закрылся, Фейт отыскала Гая в пабе. Он сидел за столиком в углу, перед ним было два стакана, оба нетронутых.

— Ты зашел случайно? — спросила она.

— Пару недель назад я встретился с Джейком. Он сказал, что ты работаешь здесь.

Она скользнула на стул напротив и подняла свой стакан.

— За нашу блистательную карьеру. Ты явно на взлете, Гай, — такой шикарный костюм.

Они чокнулись.

— Я занимаюсь частной практикой, так что костюм обязателен. Я стал старым, богатым и скучным. А ты… ты замечательно выглядишь, Фейт. — В его глазах было восхищение. — Такая элегантная.

— Правда? Хозяйка магазина обязана стремиться к элегантности.

Фейт попыталась убедить себя, что после десяти лет разлуки он стал для нее лишь напоминанием о прошлой жизни, старым другом, на которого она может смотреть спокойно, без особого интереса.

— Расскажи мне о магазине. Джейк сказал, что ты открыла его несколько месяцев назад?

— Да, мы все еще торгуем с убытками, и это меня тревожит. Мы с Кон уже несколько лет занимаемся шитьем на заказ. Она в молодости работала у Люсиль, а я занимаюсь на вечерних курсах. А еще веду бухгалтерию и делаю основную часть закупок. У нас есть несколько постоянных клиенток. В основном это художницы, писательницы, актрисы. Многие женщины считают наши платья экстравагантными, но некоторые их обожают.

Она заметила мелкие морщинки в уголках его глаз и седину, припорошившую виски. Да, он стал другим, и это к лучшему.

— После войны, — продолжила она, — мы перешивали старые платья. Тогда негде было взять новую ткань, а я всегда любила бродить по барахолкам, ты ведь знаешь. Поэтому я начала делать вещи из лоскутков — блузки, шарфы. Наподобие того, что ты выбросил в урну.

— Его ты сделала?

Фейт кивнула.

— Тогда я должен немедленно его спасти.

Двойные двери паба распахнулись, и он выбежал под дождь. Оставшись одна, Фейт уставилась в окно. Дождь растекался по стеклу, размывая мужской силуэт, искажая темную фигуру.

Он локтем открыл дверь, победно сжимая в руке измятый сверток.

— Вот.

— Гай, ты совсем промок…

— Ральф и Джейк в ссоре? — перебил он. — Джейк не стал отвечать на мои вопросы…

— Джейк не разговаривает с папой уже десять лет. Он винит папу в маминой смерти. У папы была любовная связь на стороне, — хмуро добавила она. — Мама все узнала. Они поссорились, и она пошла на прогулку, чтобы успокоиться, а немецкий самолет расстрелял ее. Поэтому Джейк винит папу. А папа, конечно, винит себя.

— Боже мой. Я не знал.

— Откуда тебе было знать? Ты был поглощен другим.

Гай покраснел.

— Извини. — Фейт отодвинула в сторону свой пустой бокал. — Мне надо идти.

— Пожалуйста, не уходи. Я хочу объяснить.

— Ты был влюблен в Николь, Гай. — Старая боль снова вспыхнула, и это разозлило Фейт. Она заставила себя говорить спокойно. — Это было. Было очень давно. Сейчас это не имеет значения.

Она повернулась, чтобы взять свою сумочку, но Гай схватил ее за руку.

— Я был увлечен Николь, страстно. Но никогда ее не любил. Думал, что люблю, но на самом деле не любил.

— Любовь… страсть… какая разница?

— Любовь не проходит.

Фейт не могла пошевелиться; чувство, похожее на страх, буквально сковало ее. Она услышала, как Гай произнес:

— Я был без ума от Николь…

— Нет. Нет, Гай, я не желаю ничего знать! — слишком громко, слишком резко проговорила она.

— Пожалуйста. Я понимаю, что прошу слишком многого, но… Пожалуйста, Фейт.

Она вырвала руку, но ей не хватило воли, чтобы уйти. Гай говорил, а она молча сидела, глядя на дождь за окном.

— Когда ты уехала из Лондона, поначалу я был ужасно зол. Мне казалось… Понимаешь, ты ведь сказала, что любишь меня, а на следующий день уехала. Ничего не объяснив. Я решил… Я решил, что ты передумала. Или попыталась поставить меня на место. Что мои признания были нежеланными, что они смутили тебя. — Он допил остатки своего виски и добавил: — После твоего отъезда мне было так одиноко. Все казалось бессмысленным. А потом я встретил в Лондоне Николь. Я не могу объяснить, что произошло, я сам этого до конца не понимаю. — Гай нахмурил лоб и тяжело вздохнул. — Как-то, в студенческие годы, я по ошибке вдохнул эфир. Тогда все вокруг поплыло, исказилось. Встреча с Николь была подобна такому глотку эфира. Впрочем, я не пытаюсь найти себе оправдание. И не пытаюсь приуменьшить ни того, что совершил, ни того, что чувствовал. Все те годы, что я был женат на Элеоноре, мне не хватало страсти, но страсть — это еще не все. Мы — Николь и я — не знали, как жить дальше. Вне постели мы были чужими людьми, случайно оказавшимися в одной комнате. Мы не знали, что есть, что делать, как убить время. Мы не смогли бы преодолеть даже самых малых трудностей. Я понял это через несколько недель. Тогда произошло ужасное несчастье…

— Поппи, — прошептала Фейт.

— Да, Поппи. — Он помолчал. — Если бы мы действительно любили друг друга, трагедия сблизила бы нас. Но этого не случилось. Мы стали еще более чужими. Конечно, рано или поздно мы все равно бы расстались, и это событие только приблизило разрыв, но… После рая начался ад. Я был не в состоянии утешить Николь, успокоить ее. — Он коротко усмехнулся. — Даже странно — она без малейших переживаний бросила мужа и ребенка, но смерть матери едва не сломила ее. Временами я боялся за ее рассудок. Она так страдала.