Книга Конклав ночи. Охотник, страница 23 – Александр Сивинских

Увы, полноценного эксперимента так и не получилось.

От стоящего неподалеку «Урала» послышалась музыка. Что-то вроде музыки. Мэнсоновская «They Said Hell's Not Hot», искаженная динамиком мобильного телефона. Эта мелодия у меня стоит на вызов от куратора из МЧС. Агрессивные аккорды сразу настраивают на нужный лад.

– Прикинь, не такая здесь глушь, как мы считали, – сказал я Мурке. – Постережешь красавца, пока я беседую?

Росомаха приподняла верхнюю губу, показав ряд зубов. Постережет.

Я рысцой добежал до мотоцикла, вытащил лежавшую в коляске телогрейку и достал из кармана трубку.

– Слушаю, Алиса Эдуардовна.

– Где вы, Родион? – недовольно спросила куратор. – Битый час торчу возле вашего дома. Всех окрестных комаров накормила досыта.

Комары. В середине сентября. Ну-ну.

– Здесь недалеко. В лесочке. Зверушку свою выгуливаю. – Знать о моей самодеятельности ей было вовсе не обязательно. – Она у меня жаворонок. Рано просыпается.

– Господи ты боже мой! Пора бы вам избавиться от нее.

Старая песня. «От вашей хищницы одни неприятности, люди ее боятся до усрачки» – и так далее. Мне на эти разговоры плевать. Во-первых, мне, наверное, единственному в мире, посчастливилось найти общий язык с росомахой. Во-вторых, она отменно уничтожает упырей. Ну и главное – я просто люблю эту злющую скотину с чудовищно дрянным характером. Не как хозяин, как друг.

– Алиса Эдуардовна, у вас ко мне какое-то дело? Или вы звоните в пять утра, просто чтоб рассказать об опасности дрессуры диких животных?

– Разумеется, дело, – раздраженно отозвалась она. – Немедленно приезжайте ко мне. У нас крупные неприятности.

– Что-то я не понял. Вы около моего дома или все-таки у себя? – поинтересовался я невинно.

– Мне не до шуток, Раскольник! – завизжала Мордвинова. – Мигом в Управление! Да не вздумайте притащить с собой свою зверюгу. Самолично ее пристрелю.

– Рискните здоровьем, – огрызнулся я, но она уже дала отбой.

Лесба несчастная. Видать, здорово начальство ей вдуло, раз на меня голос повысила. Впервые, между прочим. Интересно, что там приключилось?

– Мурка, мне надо ехать. Прямо сейчас. Жаль, конечно. Хотелось бы еще пообщаться с нашим семижильным дружком. Как можно более тесно.

Я бросил на пленника кровожадный взгляд. Тот медленно, с натугой вращал головой, словно намеревался перепилить шею о проволоку. Торчащая из уха ветка придавала ему сходство с биороботом инопланетной цивилизации. Крайне недружелюбной цивилизации, имеющей эстетику, кардинально отличную от земной.

– Ты тут закончи, ладно? Если не хочешь мараться сама, дождись солнышка. И вот еще что… к городу сегодня не приближайся. Да пребудет с тобой ярость.

Росомаха глядела на меня исподлобья, и было абсолютно неясно, что у нее на уме. Как всегда. Только хвост слегка покачивался. Буду считать, что это – хороший знак.

Едва я успел вставить ключ в замок зажигания, как со стороны осины послышалось сдавленное рычание и тяжелые, мокрые удары.

Эх, не видать упырю рассвета.

* * *

Отдел «У» располагался во втором корпусе областного Управления МЧС. Напротив, через площадь с памятником первому космонавту Земли, возвышалось здание администрации Гагаринского района города. В некотором отдалении слева и справа начинались престижные жилые районы, к которым от площади вели красивые аллеи, заключенные между автомобильными дорогами.

Проигнорировав знак «Только для служебных машин», я припарковал мотоцикл рядом с «форрестером» Мордвиновой. Кроме того, там находился дежурный «форд» чрезвычайников, бронелимузин какого-то шишки да микроавтобус охраны. Видимо, на этих тачках и привезли звездюлей моей кураторше. Рядом с микроавтобусом курил хмурый парень в черной униформе. Мы обменялись изучающими взглядами, и я пошагал к входу.

В здании было пустынно, однако освещение горело не дежурное, а полное. Вахтер меня хорошо знал, однако потребовал предъявить пропуск.

– Нету, – сказал я.

– Тогда не пущу. Покиньте помещение.

– Кончай дурака валять. Позвони Мордвиновой. Скажи, Раскольник пришел.

Он нехотя набрал двузначный номер.

– Алиса Эдуардовна, тут к вам посетитель. Без пропуска. Да, да… Но ведь без пропуска… Понял. Хорошо, Алиса Эдуардовна.

Трубка бережно, будто хрустальная, легла обратно на телефон.

– Проблема решена? – спросил я.

– Входите, – процедил он. – По коридору налево. Пройдете до конца, увидите заглубленный переход в корпус номер два…

– Знаю.

– …В корпусе номер два подниметесь на второй этаж, – продолжал бубнить вахтер, – комната двести семнадцать. Мордвинова Алиса Эдуардовна вас ждет.

Для кого он это говорит? Не для меня точно. Я обернулся. Давешний парень в черном смотрел на нас сквозь приоткрытую стеклянную дверь.

– Все в порядке! – прокричал вахтер. – Это внештатный сотрудник. У него назначено!

Чувствуя себя объектом пристального внимания, я прошел через вертушку, выполнил все инструкции вахтера и уже через несколько минут был в кабинете куратора.

– Как же долго вы добирались, – устало сказала Мордвинова.

Она разместилась не за рабочим столом, а на диване. Рядом стояла тумбочка, на ней – чайник и вскрытая упаковка маковых сушек. Кураторша пила из тяжелой темной кружки что-то горячее.

– Хотите кофе? Правда, у меня только растворимый и без кофеина.

– И без сахара, наверное.

– Будете смеяться, но совершенно верно, без сахара. Зато есть фруктоза.

– Обойдусь. Давайте ближе к делу.

– К делу так к делу. Присаживайтесь, Родион. Беседа будет долгой.

Я прошагал к столу и устроился в кураторском кресле.

* * *

Километрах в ста от нашего города имеется село Шилово. Довольно большое, с животноводческим комплексом, цехом по переработке молока и тепличным хозяйством. Располагается село в живописном месте, окружающие леса богаты дичью, а река – рыбой. Неудивительно, что многие состоятельные люди области обзавелись там дачами. В том числе – областной министр здравоохранения, тамошний уроженец.

Кроме чисто дачного интереса были у министра в селе Шилове и другие. Владелец тамошнего животноводческого комплекса и всего остального приходился министру личным другом и деловым партнером. По официальным данным, доля министра в шиловском хозяйстве составляла двенадцать процентов. По неофициальным – больше половины. Поэтому, когда месяц назад коровки на ферме вдруг начали болеть и худеть, министр не на шутку встревожился. А когда на прошлой неделе принялись активно дохнуть, рассвирепел.