Онлайн книга «Конклав ночи. Охотник»
– …А также витамины и антибиотики. Утром буду как новенький. – Можно посмотреть? Я кивнул. Артемьич взял пустую ампулу и без запинки прочитал: – Нандролона фенилпропионат. Это какой витамин, если по-русски? Что-то я позабыл. – Ю, – отозвался я. – От морщинок на х… – Так вроде как раз от нандролонов он и сморщивается. Хотя переломы заживают быстрее, да. – Больно умный, – сказал я. – У нас в советские годы не только молочное стадо было, но и мясное. А бычки без кое-каких уколов уж больно медленно вес нагуливают. Вот мы и знакомились с достижениями ветеринарной фармакологии. Он взял следующую ампулу, покрутил в пальцах, укоризненно покачал головой. – Не хилая у тебя аптечка, Родя. И кто ж снабжает такими редкими витаминами? – Дед Пихто. – Это тот, который тебя воспитал? Ты не говорил, что его Пихтом зовут. Большинство препаратов я действительно получал через деда. В свободной продаже они отсутствуют, а с его связями можно достать что угодно. – Отстань, а? И вообще, ложись спать. – Лягу, не волнуйся. Только сперва хочу над тобой маленечко пошептать. – В каком смысле пошептать? – В целебном. Заговоры, приговоры, молитвы. Куда полезней, чем всякая химия. Я нахмурился. – Давай конкретней. Колдовать, что ли, собрался? – Колдуют колдуны, – сказал он неожиданно строго. – У меня другой профиль. Можешь называть народным целительством. Решив, что ничего страшного от его «шептания» не случится, я махнул рукой. – Ладно, приступай. Только… – Про яйца помню, можешь не повторять. А сейчас ляг, закрой глаза и умолкни: С инъекциями я уже разделался, поэтому выполнил его указание без возражений. Наклонившись над моим лицом так низко, что я почувствовал его кисловато-табачное дыхание, Артемьич забормотал что-то неразборчивое, убаюкивающее. * * * Подействовали на меня целительские нашептывания Артемьича или дедовы укольчики, но проснулся я от жуткой, болезненной эрекции. А еще – от ощущения чужого присутствия. Впрочем, тот, кто находился рядом, агрессивности не проявлял. Я осторожно, на крошечную щелочку, приоткрыл один глаз. Рядом с лежанкой стояла крепенькая бабенка лет тридцати в синем халате с забрызганным молоком подолом. У нее были шальные серые глаза, полыхающие румянцем щеки и губы той формы и сочности, за которую иные дамочки продают душу дьяволу пластической хирургии. Уперев в бока полные руки, гостья с жадностью рассматривала ту мою часть, которая поднялась раньше хозяина. – Интересуешься предметом, красавица? – спросил я вкрадчиво. Она, вопреки ожиданиям, не вздрогнула, не взвизгнула. Перевела взгляд на меня и сказала: – Так и есь. Я захохотал. В этот раз по ее лицу скользнула тень легкого удивления. – Ну так присаживайся поближе, – сказал я сквозь смех. Она поняла мои слова чересчур буквально и после манипуляций с одеждой – менее ловких, чем у стриптизерши, но не менее возбуждающих – уселась сверху. Некоторое время спустя, сообщив, что зовут ее Люба, она разведена, сюда прибыла на утреннюю дойку и что после девяти вечера ее можно, а вернее нужно найти по такому-то адресу, моя нежданная гостья удалилась. Я повалялся минут пятнадцать и встал. Затылок все еще побаливал, но очень незначительно. В остальном я чувствовал себя прекрасно. На лежанке, где спал Артемьич, обнаружились вычищенный и смазанный «Моссберг», налобный фонарик, складной нож, мобильник – наверняка безнадежно испорченный водой, и моя одежда. Все еще влажная, но уже не мокрая. Возле порога стояли ботинки. Вместо шнурков были вдернуты толстые капроновые нитки. Ежась от прикосновения влажной ткани, я быстренько оделся и проверил телефон. Как и следовало ожидать, купание в озере оказалось для него фатальным. Что ж, спишем в непредвиденные расходы. Надеюсь, мадам Мордвинова не станет ерепениться, и МЧС без лишней волокиты накинет к гонорару дополнительные двести пятьдесят – триста евро. Пожалуй, стоит известить кураторшу об этом уже сейчас. А заодно доложить о событиях прошедшей ночи. Кажется, у Артемьича есть мобильник. Распахнув дверь вагончика, я зажмурился от яркого солнца, а первым, что увидел, когда сетчатка адаптировалась, были коровы. Они лениво выходили из загона, толкаясь боками и тряся тяжелыми головами. Слева и справа гарцевали на конях пастухи – лишь чуть менее понурые, чем их подопечные. Музгара я нигде не заметил, зато разглядел, как вдалеке пылила удаляющаяся грязно-белая «Газель» с доярками. Артемьич сидел на корточках возле моего «УАЗа» и курил, подкрашивая напитанный коровьими ароматами воздух запахом самосада. Увидев меня, он приподнял бейсболку в шутливом приветствии. Я с хрустом потянулся и прихлопнул севшего на щеку слепня. Переполняемый ощущением здоровья и силы, спрыгнул с лесенки. Ночные похождения казались не то затершимся давнишним воспоминанием, не то вообще вымыслом – страшной историей, услышанной в полудреме из радиоточки. – Как самочувствие? – поинтересовался Артемьич. – Отличное. – На стенке пастушьего вагончика висел рукомойник, и я направился к нему. – Просто отличное. – Оно заметно, ага. – Раз заметно, чего спрашиваешь? Вода в рукомойнике оказалась почти горячей, наверняка наполняли из чайника. И это было прекрасно. Знаю, что мужчина может считаться крутым только в том случае, если принимает по утрам ледяной душ или того краше – обтирается колючим снегом, стоя по колено в сугробе. Но гнаться за имиджем супермена в ущерб комфорту? Когда этого не может оценить даже доярка Люба? Да бросьте. Орудуя нашедшимся тут же кусочком мыла, я вымыл шею и лицо, руки до локтя. Прополоскал рот и пригладил мокрой пятерней волосы. – Слушай, Артемьич, ко мне тут красавица заглядывала… – Люба-то? – Чепилов покивал с серьезным видом. – Хорошая девушка. Не шалава какая-нибудь. – Уверен? Тогда какого хрена она приперлась к незнакомому мужику? – Не приперлась, а пришла. Потому что я попросил. Так и так, говорю, лежит в шатре добрый молодец, снится ему красна девица. Возможно, с твоей внешностью. Вот она и заглянула проверить. Судя по тому, что долгонько не возвращалась… Ему почти удалось меня смутить. – Все, умолкни, – оборвал я его. – Тоже мне, толкователь сновидений. – Да что там толковать, все на виду было, – сказал он, ухмыльнувшись, и затушил окурок об колесо. – Чем займемся? – Надо доложиться начальству. Мобильник дашь? Мой того, – я сделал ладонью волнообразное движение, изображая тонущий предмет, – отработался. |