Онлайн книга «Мефодий Буслаев. Книга Семи Дорог»
|
– Ну да! День рождения ушей Ван Гога! И вообще, если тусоваться по пятьдесят человек с женами, детьми и любовницами, каждый день найдется повод. В общем, Улиту лучше не будить. Во сне бывшая ведьма втягивала губами воздух, хмурилась и явно давала будущему чаду какие-то материнские указиловки. Эссиорх сам не заметил, как уснул, и спал, пока его не разбудила барабанная дробь в дверь. Он встал и вышел в коридор. Дверь сотрясалась. Били несильно, но серийно, с акцентированным третьим ударом. Эссиорх открыл. На пороге стоял Мефодий. – Вообще-то существует звонок! – с вежливым укором заметил хозяин квартиры. Гость показал перерезанный провод. – Ясно, – с тоской отозвался хранитель. Он вспомнил, что неделю назад Улита собиралась установить какой-то мудреный домофон с видеорегистратором, но пока ограничилась тем, что кухонным ножом отрезала звонок, который был. «Это чтобы мы не передумали!» – сказала она. Не дожидаясь приглашения, Меф прошел на кухню. Хранитель заметил, что тот прихрамывает. На кухне Буслаев уселся за стол и стал бесцельно крошить хлеб. При ярком, бьющем в окно свете Эссиорх разглядел его припухший нос, медленно заплывающий глаз и царапины на шее. Начинать разговор он не торопился. Меф тоже. Он сидел и пыхтел, как еж. – Кофе будешь? – предложил Эссиорх минуты через три. – Нет, – резко отказался Меф. – Правильно. Кофе мы выпили еще вчера. Есть жареная картошка. – Нет! – Еще один правильный ответ, – одобрил Эссиорх, заглядывая в холодильник. – Не думал, что Улита на нее позарится… Два дня лежала. Как твои дела? – Паршиво!!! – Из-за… – осторожно начал Эссиорх. – Да! – почти крикнул Меф. – И из-за Дафны, вообрази, тоже! Эссиорх промолчал. Он рылся в холодильнике, выискивая и отправляя в ведро всякие доисторические сырнички, вспухшие кефиры, три раза откушенную рыбу, навеки прилипший к салфетке бутерброд с маслом и прочие радости запасливой спутницы жизни. Утешать Буслаева хранитель считал бессмысленным. Человеку только кажется, что боль – это плохо. На самом деле боль – это хорошо, если относиться к ней с благодарностью. Но словами этого не объяснишь, не стоит и пытаться. Меф наконец закончил мучить хлеб и с недоумением посмотрел на крошки. – Меня побили, – сказал он. Эссиорх скромно сказал, что уже заметил. – Для мрака маловато, – заметил он. – Какой там! Непонятная писклявая мелочь! Заманили в пустую аудиторию, набросили на голову гробовое покрывало и отмутузили. Вопили, что я прикончил какого-то Толбоню. Эссиорх нахмурился. – КОГО? – быстро переспросил он. – Толбоню, – пугливо повторил Меф. – Точно? Ты уверен, что не перепутал имя? Меф ответил, что когда на тебе прыгают и все время орут – хочешь не хочешь запомнишь. – Скверно, очень скверно. А ты, как бы это сказать… его не… – осторожно начал хранитель. – Ага, двадцать раз! Убил, закопал и цветочки посадил! – заорал Меф. Эссиорх опустил на плечо Буслаева руку, возвращая того на стул. – Да, верю я, верю! Просто хотел услышать от тебя, потому что ненавижу подзеркаливать… А били тебя домовые. – Что? Откуда знаешь? – Несложно догадаться. Я слышал о Толбоне. Старомосковский домовой, один из самых уважаемых. Был похож на бочку на ножках! Не знал, что его убили… Меф торопливо соображал. – На бочку?.. Стоп! С такими вот усами и томатными щеками? Вспыльчивый? – Так ты все-таки видел его? Но не… – забеспокоился Эссиорх. – Видел, но и пальцем не тронул! Буслаев наскоро пересказал события в лифте, завершившиеся тем, что на улице в него метнули копье. Хранитель слушал и с сомнением цокал языком. – Домовые – народец обособленный. С другими малыми – лешими, водяными и так далее – не особо ладят! Назвать домового «кикимором» – жуткое оскорбление! Вот он и сорвался с катушек. Ну а лифт остановился – понятно. Простейшей магией они отлично владеют. – А с какой радости он за мной следил? – Меф постепенно начинал злиться на Эссиорха, потому что не мог злиться на Толбоню. – Пока не знаю! – отозвался тот. – Мне другое удивительно! У домовых, особенно старых, очень большая привязанность к месту. Они по сто-двести лет никуда не выходят. Чтобы он покинул дом и пошел кого-то искать, должно произойти нечто из ряда вон выходящее. – Что? – Вопрос хороший. Версий у меня пока нет. Но кто-то говорил мне, что Толбоню что-то связывало с Ареем. Мефодий невольно схватился за карман, в котором лежал список артефактов. – Они дружили? – спросил он ревниво. – Сомневаюсь. Хотя кто его знает? Арей, по слухам, зачастую терпел рядом с собой самых разных существ. И многие понятия не имели друг о друге… Это все? Больше с тобой ничего не происходило? – Кажется, да, – сказал Меф. – Хотя нет! Мне угрожал рисунок на стене! Прикинь, а? Дожили! К его удивлению, Эссиорх отнесся к угрозам туалетного человечка гораздо серьезнее, чем к нападению домовых в коридорчике перед входом в аудиторию. – Скверно! Крайне скверно! – Чего такого-то? – Если бы это сказал обычный комиссионер или суккуб, можно было бы списать на шантаж или мелкое комбинаторство. Но суккубы такой модели обычно научены делать что-то определенное. Если он с тобой заговорил, значит, ему велели. Мрак абсолютно убежден, что ты что-то получил! Те листки, которые ты подобрал в лифте, с собой? Меф неохотно сунул в карман руку. Его смущало, что на листах почерк Арея, а он не считал Эссиорха его другом. – Вот! Схватив полотенце, хранитель нетерпеливо смахнул со стола следы ночных пожирушек Улиты. Он бережно разложил на клеенке страницы. Читал быстро, но внимательно. – Любопытно. Четыре артефакта мрака, три света. – Простое совпадение. – Возможно. Но соотношение примерно одинаковое, хотя и немного в пользу мрака… – Эссиорх повторно взглянул на одну из страниц и внезапно спросил: – Копье, которое в тебя бросили, было, случайно, не с шаром? Буслаев наклонился вперед. Об этом он ничего не говорил. – Так с ним или без? – Откуда ты знаешь? – Да так, просто на глаза попалось: «Метательное копье с шаром-утяжелителем. В момент броска пилум невидим для противника». Описание подходит? Мефодий выхватил у Эссиорха страницу. |