Онлайн книга «Штрафники 2017. Мы будем на этой войне»
|
– Так точно. Работаю. – От капитана Чернышова, командира седьмой мотострелковой роты, должны были доставить штрафников. Поймал он там двоих. Говорит, они из одиннадцатого мотострелкового полка, третий штрафной батальон, четвертая штрафная рота. Осужденные Гусев и Чечелев. – Так точно. Доставили. В восьмой камере они. Оттуда на сегодня запланировано семь человек, по которым вынесены приговоры. Уже начали выводить. Так что места есть не только для этих двоих. – Запрос по доставленным сделал? – Так точно. Сделал. Есть такие штрафники. Говорят, разбирайтесь с ними самостоятельно, раз сами задержали. Товарищ капитан, нам что, своих мало? – Ты, Самохин, сколько в военной прокуратуре? Без году неделя? А уже устал, как я погляжу. Тебя для чего откомандировали в особый отдел нашего батальона? Работай. Старший лейтенант поджал губы. Кому ж понравится разнос начальства, хоть и не своего непосредственного. Чтобы немного реабилитироваться, он произнес: – Товарищ капитан, от той четвертой штрафной роты никого не осталось. Только эти двое. Явно прятались, сволочи. Да и сам батальон проредили изрядно. А эти отсидеться решили. – Ну и не тяни с ними. Быстро все оформляй, мне на подпись, и передавай дело в суд. – Есть. Чернышов ушел. «Ну, раз начальство приказало, сделаем быстро, да я и сам тянуть не собирался. Дело-то очевидное, что с ним возиться. Другой работы через край, – равнодушно подумал Самохин, открывая тоненькую картонную папку. – Посмотрим на этих штрафников, что они там напоют. Хотя уже сейчас можно с большой степенью вероятности предположить, что именно. У них у всех практически одинаковые показания. Все невиновны. У всех есть объективные причины. Понятное дело. Какой дурак станет на себя вину брать? Ох, и надоели они мне все. Ох, и надоели…» Старший лейтенант тяжело вздохнул, откинувшись на скрипнувшую спинку стула. Посидел так недолго, прикрыв глаза, потом заставил себя собраться, вызвал дежурного и приказал доставить в кабинет по одному Чечелева и Гусева из восьмой камеры. Дверь камеры заскрипела, впуская чуток свежего воздуха и немного света из коридора. Все сидельцы напряженно смотрели на прямоугольник света, легший на пол камеры. На этом прямоугольнике лежала тень фигуры с расставленными ногами. Каждый из задержанных помимо воли содрогнулся от той ауры властности, исходящей от четкой тени, лежащей на светлом прямоугольнике. – Задержанный Чечелев, на выход! – распорядился конвойный. От неожиданности Леха вздрогнул. – Шустро они, – проворчал он, сдерживая внезапный озноб, глядя на понурого Гусева. Павел молчал, сидя на шконке, сгорбившись еще сильнее. Чечелев тяжело поднялся и, преодолевая себя, вышел из камеры. – Фамилия? – встретил его вопросом конвойный. – Осужденный Чечелев. – Осужденный уже, – хмыкнул прапорщик. – Ну-ну. К стене! Руки назад. Алексей встал лицом к стене, сложил руки за спиной. Прапорщик запер дверь и сказал конвойному: – Уводи. Тот скомандовал: – Пошел. Леха сделал свой первый шаг в неизвестность. Ему уже приходилось бывать и у следователя, когда его «таскали» за покалеченного взводного, и в суде, когда его приговаривали к отправке в штрафную часть. Теперь все повторялось. Но как сложится на этот раз? Предчувствия у Чечелева были весьма скверными. Самохин с неприязнью осмотрел доставленного. И дело было вовсе не в его внешнем виде: пропотевший, прокопченный, грязный, болезненно худой. В чем только душа держится! Обычный внешний вид почти для всех, побывавших на передовой. Неприязнь Самохина имела другую природу. Он видел перед собой труса. Мало того, что он уже находился в штрафниках, так еще и уклонился от боя, в котором его товарищи по оружию практически все полегли. – Фамилия, имя, отчество? – почти не разжимая зубов, спросил старший лейтенант, сверля взглядом штрафника, сидящего на табурете напротив. Их разделял только стол, оставшийся еще с довоенных времен, – старый, как и сам кабинет. – Чечелев Алексей Владимирович, – ответил Леха. Задав еще несколько вопросов, следователь процедил: – Статью пятьдесят первую Конституции [27] разъяснять? – Не надо, – проворчал Алексей. – А че так? – усмехнулся Самохин. – Знаю я ее, учился на юриста. – Ага. Наслышаны мы про таких юристов. Понтов выше крыши, а знаний – курам на смех. Где учился-то? – В СФУ. – О-о! – насмешливо протянул следователь. – Вы там все понтовитые в Сибирском федеральном университете. А как же. Ну-ну. – Я и не понтуюсь, – ответил Леха. – Тогда, может, тебе не надо разъяснять и твои права по статьям сорок шестой и сорок седьмой [28] Уголовно-процессуального кодекса? – криво улыбнулся старший лейтенант. – Их тоже знаешь? – В общих чертах. – Ну, тогда распишись вот здесь. Следователь придвинул к Чечелеву лист бумаги, ткнув пальцем в несколько мест, где Леха поставил подпись. – Адвокат-то будет? – усмехнулся он, возвращая бумаги. – Я за него, – изобразил улыбку Самохин. – Понятно. Так, может, вы и судья сразу? Старший лейтенант досадливо цикнул уголком рта: – Вот тут нет. А жаль. Меньше бы возни было. Ну, хватит обмена любезностями. Рассказывай, по делу. – А смысл? – спросил Леха, горько усмехнувшись. – Все и так ясно. – А ты расскажи-расскажи, мне интересно послушать, как ты все это повернешь. Кстати, за что в штрафбат попал? – Командира своего со злости чуть не застрелил. – Вон оно как… – с показушным прискорбием вздохнул Самохин. – Ну давай, продолжай. Алексей рассказал все, как есть, опустив только свое нахождение в бункере с женщинами. По его мнению, это никак не способствовало смягчению ответственности. Следователь что-то записывал, задавал уточняющие вопросы. Когда дело дошло до эпизода с нахождением в разрушенной квартире, где парни укрывались от опóзеров, старший лейтенант весь преобразился. От ленивого, скучающего офицера ничего не осталось. Перед Чечелевым сидел собранный, словно готовый к удару, боец. |