Онлайн книга «Гвардеец»
— Нельзя на такое с тяжелой головой идти. — Так рази с эдакой плепорции голова затяжелеет? — усмехнулся он. — Тут только усы окропить. Так что, господин капрал, дернем по славянскому обычаю? — Не буду, и тебе не советую переувлекаться… славянин. — Не извольте беспокоиться, господин капрал, буду трезвым аки… — он не нашелся, чего сказать дальше и просто махнул рукой. Стоит отметить, что водкой от него в тот день так и не пахло. Хозяйственному Чижикову удалось договориться с извозчиками, и нам выделили три подводы под честное слово. Как ни крути, а ехать все же веселей, чем топать на своих двоих. Голыми руками противника не возьмешь, стоило подумать о вооружении. Я не собирался устраивать в доме Сердецких побоища, однако, если паны занимаются серьезными делишками, обычной потасовкой не обойтись. Прихватить из цейхгауза фузеи не получилось бы при всем желании, партизанщина в полку не поощрялась, поэтому у гренадер при себе имелись только шпагами. Да и не хотелось привлекать к себе внимания пальбой на городских улицах. Не доезжая имения Сердецких, мы остановились, быстро обсудили план действий. На первом этапе предстояло перемахнуть через забор, связать сторожа, потом ворваться в дом, обезвредить управляющего, лакеев и двух людей Потоцкого, приставленных к неизвестному грузу. Эта часть операции была самой ответственной и сложной. Я разбил гренадер на три пятерки, под командованием Карла, Чижикова и меня. Стиснул зубы, чтобы не стучали, размял одеревеневшие после долгого сидения в возке мышцы. Молоденькие девки, шедшие за водой к колодцу, посматривали на нас с интересом. Ведра пустые, машинально отметил я. Считается, что не к добру. Скверно, очень скверно… или нет? А, плевать! Ничто не вечно под Луной. Двум смертям не бывать… а ведь я однажды уже умер. Врет, получается, поговорка: можно умереть дважды. А ведь не хочется пропадать… — Только никого не убивать, — предупредил я. — И не увечить! Предупреждаю особо ретивых. — Понятно, господин капрал, — закивал Чижиков. — Будем без смертоубийства. Как никак христиане. А ведь христиане друг дружку резали за милую душу. Хоть и говорят про азиатскую жестокость, но не нам мусульман укорять. У самих руки по локоть в кровищи. А забор у Сердецких хиленький, на Рублевке куда выше и толще у буржуев водятся. И лакеи у тамошних «хозяев жизни» вооружены покруче. За каждым поворотом по пулемету. Не то, что местные мушкеты, помнившие времена Алексея Михайловича. Зря трясусь. Со мной как никак пятнадцать здоровенных мужиков, это ж такая силища. Мы ведь не только пару челюстей, горы свернуть можем. Если захотим… — Побежали, — тихо скомандовал я. Момент вроде удобный, на улице свидетелей нет, а нас надежно укрыли раскидистые лапы елей. Из дома Сердецких не рассмотришь. Даже не верится, что это исторический центр Санкт-Петербурга, глухомань глухоманью. Грибы собирать можно, не покидая «фазенды». Рыбку ловить из открытого окошка. Башмаки утопали в грязи… весна, как много в этом звуке… много, много лишних звуков: плеск луж, невольный возглас поскользнувшегося Михайлова, тихий мат Чижикова. Далеко нам до спецназа, вышедшего на тропу ниндзя. Через забор перелетели одним махом, будто некая сила подбросила вверх. Не зря отрабатывал с парнями это упражнения, пригодились тренировочки. Кажется, Сердецкие еще не додумались до псовой охраны, иначе собачки такой бы лай подняли — на другом конце Питера услышали. Да и порвать человека натасканной псине труда не составит. Это только в кино Шварценеггер двух доберманов голыми руками грохнул, в жизни они бы задали ему перца. Я краем глаза заметил движение. Сторож Сигизмунд подскочил, вытаращил глаза, выдохнул: — Курва! И упал, получив могучим кулаком Чижикова в висок. — Оглоушили, господин капрал, — жарко прошептал «дядька». — Свяжите и рот заткните, чтобы как очнется, панику не поднял. — Сделаем. Чижиков извлек заранее подготовленную веревку, скрутил незадачливого сторожа. — Бегом, бегом, — торопил я. Зеркальные двери распахнулись, показалась полная женщина с деревянным тазиком, в котором плескалась мыльная вода. А это к чему? Что за примета? Увидев меня, она охнула, отлетела в угол и захлопала большими ресницами. — Ой, батюшки святы! — Молчи, тетка! — скорчил страшную рожу Михайлов. Он взмахнул шпагой, будто собирался проткнуть как шампуром. Глаза у женщины закатились, она без чувств растянулась в мыльной луже. Надеюсь, не утонет. Наверху громко заговорили по-польски, загромыхали шаги по деревянной лестнице. Я ринулся навстречу, налетел на испуганного лакея и одним ударом отправил его в нокаут. Парень кубарем покатился вниз, угодил под ноги гренадер, кто-то, кажется, Михайлов вновь потерял равновесие: — Да что ж такое деется! Солдаты разбежались по комнатам, круша мебель, посуду. Грохот, шум, недоуменный взгляд управляющего, до которого стало доходить, что не все в порядке в доме Сердецких. — Господин капрал, что вы себе позволяете? — Тебя не спросил! Где, Михай? — Михай… Я же вам ответил, что отправил его в имение. Обещаю, что завтра, нет, сегодня отправлю замену. Вы странным образом ищете себе рекрутов. Неужели в русской армии так плохо с солдатами? — Договоришься у меня, сволочь, — Михайлов двинул его так, что клацнула челюсть. — Постой, ты убьешь его, — остановил я, повторно занесенный кулак гренадера. — Да он издевается, скнипа![15] — произнес разгоряченный солдат. Управляющий поднялся, из разбитого рта сочилась кровь. Он вытер ее кружевным манжетом, выплюнул на паркетный пол раскрошенный зуб. — Я буду жаловаться на вас обер-полицмейстеру. — Жалуйся кому угодно. — Дозвольте мне, господин капрал, — снова высунулся Михайлов. — Давай, — разрешил я. Гренадер вытянул руки вперед, схватил управляющего за шиворот будто кутенка, без видимого усилия оторвал от земли и стал трясти, словно тряпичную куклу. Голова несчастного болталась из стороны в сторону. — Оставьте меня, — жалобно попросил он. — Мне дурно. — Отпусти, — разрешил я. Михайлов тряхнул его напоследок и разжал руки. Тело управляющего с гулким стуком опустилось. Он встал на четвереньки, икнул. Послышались неприятные звуки, управляющего тошнило. Я подцепил кончиком шпаги скатерть, сдернул со стола и бросил к нему: |