Книга Лейб-гвардии майор, страница 55 – Дмитрий Дашко

Должно быть, капитан-поручик был наслышан о моих фехтовальных талантах, поэтому на оскорбление не ответил. Лишь злобно посмотрел мне вослед. Я ощутил его невысказанную злость всем позвоночником.

В огромном овальном зале гремела музыка, довольно непривычная для моего медвежьего уха. Грациозно кружились, выделывали непонятные па, сходились и расходились в плавных движениях сотни пар. Мужчины в разукрашенных золотом и серебром костюмах, роскошные женщины в одеяниях, усыпанных бриллиантами. Яркие ленты затягивали пояса дам до такой степени, что бедняжкам впору было помирать от нехватки воздуха, а не порхать вокруг кавалеров, как бабочки на цветочной поляне.

В углах били фонтаны. Брызги разлетались так далеко, что могло показаться, будто бал устроен под открытым небом и моросит холодный освежающий дождь.

Горели тысячи масляных ламп и свечей. В зале было светло как днем.

Оркестр играл не то менуэт, не то мазурку, а может, кадриль. Я понял, что все мелодии для меня на один лад, танцевать под них не обучен и вряд ли когда-нибудь научусь, поискал в толпе знакомых и, не увидев, растерялся.

Мимо проносились распудренные и разодетые дамы. Они улыбались, бросали томные взгляды.

Существуют разного рода ухищрения, особый язык жестов, мушек и прочих атрибутов женской красоты, но в этих вопросах я полный профан, а подходящий консультант под руку не подвернулся. Вот Карл, тот эти штучки-дрючки знает наверняка. Нормальное явление. Для кого-то мушка справа, мушка слева, а для кого-то вспышка в том или ином направлении. Кто служил, тот поймет.

Это другой мир, дотоле мне не известный. Не дискотека в сельском клубе с пьяненькими девчонками и их спутниками – драчливыми комбайнерами и трактористами. Не городская кислотная тусовка с обдолбанными подростками, бритыми качками, тощими моделями, стандартной полуголой девкой у шеста и барменом, толкающим направо и налево «колеса». Там я был как рыба в воде, если надо, мог двинуть в рыло или, наоборот, пожать руку новому корефану, мог завести пустопорожний разговор, взять незнакомую девушку под локоть и отвести в уютное расслабляющее место, угостить коктейлем. А тут я чужой, и никому до меня нет дела.

Сделав это открытие, я снял с подноса протискивавшегося сквозь толпу лакея бокал с длинной ножкой и сделал сильный глоток. Анна Иоанновна пьяных не жалует, так что вино оказалось слабеньким.

Кто-то хлопнул меня по плечу.

– Никак тоску топите, фон Гофен?

Я обернулся, увидел смеющегося Манштейна, высокого, полного, смуглолицего.

– In vino veritas, – продекламировал он, демонстрируя способности полиглота.

Бравый офицер в совершенстве знал несколько языков, в том числе русский. Он был моим ровесником, на службу в русскую армию поступил в начале этого года, но уже успел хорошо себя зарекомендовать, так что Миних с удовольствием взял храброго и расторопного Манштейна к себе в адъютанты.

Хоть я в латыни ни в зуб ногой, но спорную мысль, что «истина в вине», слышал неоднократно.

– «Веритас» я ищу обычно в другом месте. А где фельдмаршал? Неужто оставили его одного?

– Увы, пришлось. Фельдмаршал берет очередную неприступную крепость. – Манштейн осторожно мотнул головой.

Я посмотрел в указанную сторону.

Довольный Миних с потрясающей энергией отплясывал с дородной молодкой, годившейся ему во внучки. Полководец приблизился к ней на расстояние даже по меркам двадцать первого века не очень-то приличное и, пользуясь моментом, что-то шептал на ушко. Пышная красавица с одобрением слушала, растягивала полные красные губы в улыбке, показывала жемчужные зубки.

Потом воркующая парочка скрылась за густыми зелеными насаждениями, где пропадали и другие влюбленные, спешившие скрыться от чужих глаз.

– Как видите, мой начальник блестяще показывает себя не только на поле боя, – не без хвастовства добавил Манштейн, будто амурные успехи Миниха были и его заслугой.

– А где императрица?

– Она редко танцует. Обычно сидит в гостиной, играет в карты и наблюдает за балом. Сегодня не исключение.

– Неужели герцог не составил ей компании?

– Герцог танцует с женой. Вон они, поглядите.

Обер-камергер герцог Бирон горделиво провел свою Бенингну, худощавую, с лицом, изъеденным оспой. Этот изъян не могли скрыть ни толстый слой пудры, ни блеск бриллиантов. Взгляд Бирона остановился на мне, я почтительно склонил голову.

Вспомнились слова Кирилла Романовича о Елизавете, вдруг ужасно захотелось увидеть дщерь Петрову поближе. Манштейн словно прочитал мои мысли.

– А вот и принцесса Елизавета. Она, как всегда, свежа и прекрасна, будто роза из райского сада.

Я проследил за его взглядом.

Принцесса стояла в окружении офицеров-гвардейцев, среди которых не было ни одного измайловца. Ничего удивительного, в моем полку к Елизавете относились со сдержанной настороженностью.

Я так увлекся, что незаметно перешел границы приличий и стал слишком пристально рассматривать будущую императрицу. Вот она, та, чьим планам мне предстоит помешать. Красавицей ее не назовешь, скорее милашка, куколка с фарфоровым личиком, с чуточку приподнятым горделивым носиком, большими и умными глазками. Пока еще стройная, но со склонностью к полноте.

У нее добродушная улыбка, ласковая, обвивающая, опутывающая. От цесаревны веет истомой, негой и сладострастием. Что-то тонко-порочное вперемешку с детской невинностью – страшное, убийственное сочетание. Сладчайший яд в женском обличье. Ничего удивительного, что мужики вьются вокруг Елизаветы как мартовские коты.

Она почувствовала, что стала объектом чужого интереса. Увидела измайловскую форму, плотоядно усмехнулась и пошла мне навстречу. От удивления я застыл на месте.

– Могу я узнать ваше имя, поручик?

– А… э… – попытался заговорить я и с ужасом обнаружил, что во рту пересохло, а язык прилип к гортани.

Ничего не понимаю, даже в Тайной канцелярии я чувствовал себя свободней, а тут окаменел как провинившийся школьник. Да что же это такое! Тело перестало меня слушаться, оно ведет себя так, словно кто-то другой управляет им, будто неведомый кукловод дергает за ниточки, заставляет вытворять любые прихоти. Надо взять себя в руки. Но как? Я ничего не могу поделать с собой. Ядрен-батон, что за наваждение такое?!

– Ну же, поручик, не стесняйтесь. Я вас не съем, обещаю, – засмеялась цесаревна. – Назовите ваше имя.

– Поручик фон Гофен, ваше высочество, – смог наконец произнести я.

Стоило только сказать эти слова, как колдовское наваждение прошло. Ноги перестали быть ватными, в голове разом прояснилось.

– Издалека вы выглядели гораздо храбрей. Почему не танцуете, поручик?

– Простите, ваше высочество, не умею.

– Тогда пойдемте, я научу.