
Онлайн книга «Новая Орда»
Уже вечером, будучи в Дженовеццо, Вожников тайком от своих юных приятелей узнал местные цены за постой и что сюда обычно привозят торговцы. Весьма ходовым товаром оказались зеленый лук, овощи и свежая рыба, которую, однако, как сюда довезти-то по такой жаре? Путешественники вернулись в Кафу на следующий день, к вечеру, и уже с утра, после развода, Вожников покинул башню Святого Климента и отправился на поиски своего капитана – попросить краткосрочный отпуск, так сказать, за свой счет. Неделю, от силы – полторы, дольше, наверное, было бы и не нужно. Капитан как раз выходил из дому, и Егор поговорил с ним на улице, учтиво кивнув выглянувшей из ворот Данае. Девчонка Егора сразу признала и приветливо улыбнулась. Хотела, видно, что-то сказать, да побоялась своего господина. – Отпуск? – синьор Аретузи покрутил ус. – Конечно, нежелательно бы, но… – Поверьте, господин капитан, очень и очень надо – уладить имущественные дела. Видите ли, не так давно в Чембало преставилась моя двоюродная бабушка, оставив после себя домик с небольшим огородом. – Дом? Огород? – старый кондотьер сверкнул глазами. – Да вы теперь богатый человек, мой друг! – Да какой там богатый, – с самым разочарованным видом отмахнулся десятник. – Так себе домишко, крытая соломой хижина… Капитан качнул головой: – Ну-у-у, тогда, может, не стоит и связываться. – А вдруг удастся его выгодно продать? – возразил князь. – Все ж какие-никакие, а деньги – чего от них отказываться-то, тем более – сами в руки плывут. С этими словами молодой человек вложил в капитанскую ладонь полновесный дукат – и о взятке тут речь не шла, просто в те времена было принято делать так при любой просьбе к начальству. Вот и синьор Аретузи воспринял подарок как должное, без ложной скромности положив монету в привешенный на пояс кошель. Положил, ухмыльнулся и, садясь в седло, покивал: – Ладно, подумаю над вашей просьбой. Встретимся вечером у казармы – решим. До вечера князь так и не появился больше на службе, вместе с Федором скупая у местных зеленщиков весь их товар. Да еще нужно было не забыть о повозке и лошади или хотя бы ослике – не переться же в замок на своих двоих, при этом еще тащить товар на плечах. С осликом и повозкой неожиданно помогла домовладелица, синьора Ольга Амарцбели. У нее в хозяйстве имелся и ослик, и повозка, коих сия почтеннейшая госпожа любезно согласилась сдать в аренду на несколько дней за вполне умеренную цену. – Вам, господин Джегоро, как моему жильцу – скидка. Вожников с Федором отправились в путь с раннего утра: осел – не лошадь, быстро не скачет. В темной – поверх светлой рубахи – жилетке, в каких обычно ходят торговцы, Федя вел под уздцы запряженного в груженную товаром тележку ослика, Егор же, справедливо опасаясь встреч со своими многочисленными знакомыми, держался чуть позади, шагах в десяти, а то и больше. Шел в своей обычной одежде – модной, с разрезами, куртке и синем берете с пером, который при нужде можно было использовать и в качестве подшлемника. Как ни странно, никого из знакомых напарники так и не встретили, если не считать слугу Луиджи Гроссо – нескладного и неловкого парня Евклидоса. Он, завидев важно вышагивающего Егора, поспешно поклонился и пробормотал приветствие. – И тебе не хворать, парень, – снизошел до слуги князь. – Господину своему поклон передай. И пусть учит удары, каждый день пускай отрабатывает, так ему и скажи, понял? – О да, почтеннейший синьор, – снова поклонился Евклидос, провожая господина десятника скромным и благоговейно-почтительным взглядом, каким и надлежало слугам смотреть на благородных господ. – Ага, ага, передам… как же! – едва «синьор Джегоро» скрылся из виду, Евклидос осмелел, превратившись из забитого бестолкового слуги в довольно-таки развязного подростка себе на уме. Даже походка парня изменилась, став куда более раскованной, а уж манеры… Толкался, плевался, ругался – правда, и толпа на рынке, куда Евклидос свернул, собралась немаленькая, и все толкались, плевались, ругались… да еще и дрались! Не успел юноша протиснуться в узкую, меж домами, арку, как тут же получил тумака от какого-то крестьянина, безуспешно пытавшегося приткнуть хоть куда-нибудь свою огромную, груженную сеном арбу. – Глаза-то разуй, жердь! – так было сказано парню. – Сам ты жердь! – плюнув, Евклидос ловко увернулся от мощной крестьянской лапы, куда ловчее, чем разливал господам вино. Увернулся, усмехнулся, огляделся… и, не увидев ни одного знакомого, быстро зашагал к торговцам живым товаром – поглазеть на смазливых невольниц. Нечасто так получалось, что господин отпускал его с поручением так вот надолго – нынче время было, почему б и не поглазеть на девок-то? Тем более, на голых! Эх, если б не только глазеть… на баню б скопить серебришка… да уж, да уж, скопишь тут с таким скупердяем, как Луиджи Гроссо. Точнее, даже не он сам скупой, а его родители. Встав чуть в стороне от помоста с невольниками, Евклидос принялся любоваться на выставленных для продажи девок и женщин, особенно радуясь, когда к работорговцу – толстому усачу в длинном синем халате – подходил какой-нибудь особо привередливый покупатель, осматривавший будущую покупку тщательно, без дураков. – Ну, пусть разденется-то до конца! – шепотом подсказывал покупателю парень. – А теперь вон ту, вон ту посмотри… темненькую. И нечего ей прикрываться – ишь, ты, стыдливая какая. Так юный слуга и скоротал время до самой обедни, а потом отправился прочь, вполне довольный увиденным. Шел, думал, представлял, как скопит наконец серебришка на баню, а там… ух, там… – Эй, парень, не поможешь корзинку донести, а то уж больно тяжелая. Корзинку? Еще чего! Евклидос с презрением обернулся… да так и застыл, увидев перед собой ну совершеннейшую красавицу, куда красивее даже тех нагих невольниц, которых он только что лицезрел. Судя по одежке, красуля была из простых, это ясно… – Ну, что ты глазами-то хлопаешь? Поможешь – отблагодарю, ты не думай. – Поцелуй! – Можно и поцелуй, – легко согласилась девчонка и, облизав губы, добавила, чуть понизив голос: – А можно и кое-что большее: парень ты не уродливый, видный. Корзинку-то бери! Нагнувшись, слуга поднял корзинку, не столь уж и тяжелую, и, прерывисто дыша, спросил: – Нести-то куда? – А вот за мной иди, не споткнись только. Служанка засмеялась – ах, какой у нее был смех! Ну, кто же здесь так хохочет-то? Именно от смеха Егор нынче и проснулся, от звонкого и веселого смеха, такого заливистого и чистого, что можно было бы сказать – это и не смех, а привет из детства, ибо только в этом возрасте люди и могут так беззаботно смеяться. Как вот сейчас смеялась эта девчонка с темно-карими, как шоколад, глазами и копной темно-русых волос. Босая, но с белой, правда, уже тронутой золотистым загаром кожей, вполне миленькая, лет, наверное, двадцати или где-то около этого – но как хохочет, как заливается! И это с самого раннего утра – солнце еще толком не встало – в гостевой зале деревенской харчевни, где, не чинясь, спали на постеленной соломе все постояльцы неблагородного звания – мелкие торговцы, приказчики, плотники, целой артелью явившиеся чинить мост. |