Онлайн книга «Война после войны. Пропавшие без вести»
|
…Не утруждая себя принятием вертикального положения, Катрин на четвереньках подползла к ручью, окунула разгоряченное лицо и напилась. Встряхнула головой, отбрасывая с лица светло-желтые густые локоны. Надо бы подстричься. Ну или хотя бы рубашку надеть. И вернуться в лагерь. Сумерки быстро густели. Сейчас Ингерн припрется на ужин звать или мужа пришлет… – Нужно возвращаться, – сообщила Катрин свернувшейся на плаще подруге. Блоод, стройненькая, голенькая, почти темнокожая в наступающей темноте, выглядела совсем юной. Набраться смелости и спросить, сколько же ей в самом деле лет, Катрин никак не решалась. – Не нужно, – ланон-ши потянулась. – Рано. Фаршируют. Возятся. – Ты их слышишь? – без особого удивления спросила Катрин. – Почти. Чувствую. Много. – Блоод вытянула острый палец к кустам на противоположном берегу ручья. – Там смотрит. – Кто? – Катрин машинально кинула взгляд на лежащую под разбросанными вещами глефу. – Маленький. Местный. Рыбу любит. Неважно. Не стыдно. – Да уж. Скромные мы с тобой, прямо аж жуть. – Катрин, могу я спросить, сказать? Ого, как официально. Блоод очень редко называла подругу по имени. Катрин натянула рубашку и села рядом: – Давай, говори-спрашивай. Блоод опустила голову. Нечто небывалое. Сомнение? Или даже смущение? – Когда тебе хорошо. Очень. Ты говоришь. Кричишь – Фло. Кто это? Муж? Любовник? Бог? Катрин крепко зажмурилась: – Опять, значит? Часто… кричу? – Через раз. Когда тебе глубоко хорошо. Кричишь, – суккуб шептала едва слышно. – Моя подруга. Мой друг. Очень давно и очень далеко отсюда. – Женщина? Не мужчина? С ней было. Даже лучше? Катрин обняла узкие плечи, уткнулась лицом в буйную тьму черных кудрей ланон-ши: – Прости. Я думала, что забыла ее. А когда вспоминаю, хочется плакать. И обнять. А удовольствие только потом. Потом-потом-потом. Я хотела бы ее видеть, быть рядом, пусть без всякой постели. Просто убедиться, что она жива, здорова, счастлива. Понимаешь, Фло меня спасла, а я бросила ее. Нет, не бросила. Оставила. Ничего иного нельзя было придумать. Если бы я осталась, ей могли что-то дурное сделать. Могли убить. Собственно, мне бы тоже голову живо открутили. Вот я ее и бросила. – Бросить? Ты? Смешно. Выдумываешь. Я тоже. Выдумывала. Что тебе нужен мужчина. Катрин фыркнула: – Вполне могу обойтись. Честно говоря, я о них не часто вспоминаю. – А я вспоминаю. Плохо. Слабая. – Блоод осторожно промокнула концом повязки повлажневшие глаза подруги. – Вспоминаю, пользуюсь. Я – дрянь. – Поздновато ты раскаиваешься. По-моему, ты пользуешься мужчинами всю жизнь. Такой тебя создали боги. И мама с папой. – Как делали, не помню. И их не помню. Не то. Еда-удовольствие. Удовольствие-еда. Привычно. А если не так? – А как? Что ты меня путаешь? Что случилось? – Я была. С твоим мальчиком. С Энгусом. – Ну, он вовсе не мой мальчик, – автоматически поправила ее Катрин и изумилась: – Когда же ты успела?! Мы же с тобой спим. В кустах, что ли, столкнулись? – Что я, кролик, в кустах? – обиделась суккуб. – Не сейчас. В городе. Тебя не было. – А Даллап? С ним… – Даллап? На фиг нам Даллап? – Блоод, перенявшая отдельные особо интеллектуальные выражения подруги, даже отодвинулась. – Им жена питается. – А на фиг тебе Энгус? Он же маленький, и вообще. В Тинтатдже полно полнокровных аппетитных мужчин. – Да. – Суккуб в явном затруднении потупилась. – Не пища. Не удовольствие. Он… Мы говорили. Немного. Потом еще. Говорили. Он не как все. Не жаждал. Не напрягался. Только разговоры. Вот потом… Катрин не верила своим ушам: – Энгус тебя совратил? Я сейчас в обморок брякнусь. – Он не как все. Я не хотела. С твоим другом. Только капельку, – жалобно прошептала Блоод. Катрин смотрела на нее во все глаза. Такой виноватой она подругу еще не видела. – Знаешь, похоже, «мой друг» не слишком пострадал. Румяный и жрет вполне исправно. Смотрит на тебя, правда, странновато, но я-то думала – просто побаивается такой хищницы. – Не побаивается. Ты и он. Единственные, кто. Не боится. – Даллап и Ингерн тоже от страха не трясутся. – Трясутся. Немного. Скрывают. Тебя боятся больше, чем меня. – О, боги. Это еще почему? – Боятся. Ты прибьешь Энгуса. – Из ревности, что ли? Бло, ты играешь с уймой мужчин. Насколько я понимаю, без этого ты обойтись просто не можешь. – Мама с папой, – обреченно кивнула суккуб. – Ну да, дурная наследственность. Почему ты считаешь, что я должна свернуть шею Энгусу, которому посчастливилось попасть в твой, надо думать, отнюдь не короткий список? – Я с ним разговаривала. – Ну и что? Ты сейчас со многими людьми дружишь, а нам, человекам, свойственно болтать без умолку. Тебе придется поддерживать разговор хотя бы из вежливости. – А ты? Мы… – Глаза Блоод жалобно светились сквозь шелк. – Общение с Энгусом дурно на тебя влияет. Начинаешь мямлить. Мне безумно нравится с тобой безобразничать. И я не собираюсь уступать такое наслаждение какому-то там обладателю… Собственно, это навесное оборудование – вещь вполне полезная в хозяйстве, и должное применение ему вполне можно найти. Дело простительное. Но пока я хочу делить с тобой постель. Если влюбишься и решишь выйти замуж, ты ведь мне скажешь? – Я – замуж?! Так бывает? Я – ланон-ши. – Кто спорит. Еще ты дура. Хотя знаешь об интимных отношениях людей в миллион раз больше меня. Вот и расскажешь на досуге, а пока пойдем ужинать. – Да. Миллион. Это сколько? Катрин было очень грустно. И не только потому, что предстояло объяснять семизначные цифры. * * * Утро выдалось туманным и зябким. Катрин покачивалась в седле, думала о том, что меховой воротничок у куртки можно было сделать и пошире, а еще, почему она такая идиотка. Не куртка, конечно, а хозяйка. Обидно ничего не понимать в людях. Блоод ехала рядом. Молчала, как всегда. Или не как всегда? Изменилось со вчерашнего вечера что-нибудь, кроме погоды? Ничего умного Катрин не придумала. Видать, не дано шпионкам решать заумные морально-психологические ребусы. Тем более когда все время отвлекаешься. Почти весь день отряд преследовала небывало крупная сова. Здоровенная птица, да еще днем, – удивительно. Естественно, возникла дискуссия о сверхъестественной природе пернатого наблюдателя. Даллап считал, что появление совы сулит неприятность, Ингерн настаивала на знамении теплой осени и хорошего урожая. Энгус беспокоился о лошадях, так как слышал, что совы и филины предвещают болезни и падеж скота. Суккуб ничего не думала, так как в городе таких огромных птиц вообще никогда не видела. Собственно, таких пташек-переростков никто не видел. Сова непринужденно присаживалась на ветки сосен, прислушивалась к спору. Размером пернатое чудище было едва ли не с грифа. Катрин высказала гипотезу о зоне повышенной радиации и зловредных мутациях. Диспут перекинулся на свежую тему загаженных магией урочищ, что и обмусоливалась до самого обеда. |