Книга Время московское, страница 35 – Алексей Фомин

— Простыл я. — Тютчев пару раз шмурыгнул носом, потом достал из кармана шубы платок и тщательно, демонстративно высморкался. — Жар у меня, так все кости и ломит.

— В баню бы тебе надо, — с сочувствием посоветовал Некомат.

— Да вот, сейчас великого князя провожу и отправлюсь домой. И в баньку схожу, и отлежусь после.

— В городе останешься или в деревню к себе поедешь?

— Да уж поеду, пожалуй, в деревню. Банька там у меня знатная. Боярыня моя, наверное, с великой княгиней останется. Так что… Да, в деревню поеду.

— Ты погоди — в деревню, Харлампий Бяконтович. Разговор у меня к тебе есть. Обожди чуть-чуть здесь, в Костроме.

Харлампий вспомнил о долге, отчего настроение его из озабоченно-делового стало просто скверным.

— Ежели дело есть, говори сейчас.

— Нет, — отказался Некомат. — Не здесь и не сейчас. Чуть попозже заеду к тебе домой.

Харлампий, понятно, в баню не пошел (какая баня с таким настроением). Приехал домой и, не обедавши, расположился в горнице — дожидаться незваного гостя. Некомат явился вскоре, долго ждать себя не заставил.

— Ты погляди, чтоб чужих ушей не было, — попросил он Тютчева.

Харлампий выглянул за дверь, потом запер ее на ключ и провел гостя в дальнюю комнату, служившую ему кабинетом.

— Здесь можешь говорить спокойно, никто не услышит, — успокоил он Некомата.

— Слышал, что собираешься дочь свою старшую за Тимофея Вельяминова отдавать.

Харлампий аж крякнул при упоминании об этом своем намерении. С той самой минуты, когда он увидел своего будущего зятя впервые, не было ни одного часа, чтобы он не вспомнил об этом молодом человеке.

— А ты-то откуда об этом знаешь, Некомат Параизович?

— Сорока на хвосте принесла.

Харлампий тяжело вздохнул.

— Скажу тебе как на духу. — Он даже приложил левую руку к сердцу. — Была такая мысль. И даже договорились вроде о сватовстве. Сам знаешь, какие у меня дела. Великий князь дает много, но много и тратить приходится. А деревенек у меня всего две; одна три двора, другая — пять. Сквернее, чем у самого захудалого дворянчика. Жить-то с чего? Спасибо тебе, выручаешь иногда деньгами. Но… Опять же отдавать надо. А с чего? Думал, дочь хорошо замуж выдам, глядишь, и мне что-нибудь обломится. Вельяминовы-то люди богатейшие. Выторгую у них сельцо дворов на сто лично для себя. Вот и новый поворот в жизни будет. Но… — Харлампий замолчал, поскреб козлиную бородку пятерней, вновь тяжело вздохнул. — Поглядел я на этого женишка тогда вот в цирке, вместе с тобой вот… Подумал-подумал… Боюсь, что с таким родственничком скорее государственным преступником сделаешься, чем разбогатеешь. Так что… Будет засылать сватов, я им сделаю от ворот поворот. А что?

— Да нет, ничего. Это хорошо, что ты так решил. Значит, ничто тебя не связывает с этим оболтусом. Это хорошо. Было бы гораздо хуже, если б ты на него надеялся, рассчитывал, а тут такое…

— Да какое такое? Говори ты толком, Некомат Параизович. Чего крутишь?

— Видишь ли, Харлампий Бяконтович… Жена твоя когда последний раз дома была?

— Да уже неделю как… — От нехорошего предчувствия Харлампий даже в лице переменился. — А что?

— Всю эту неделю молодой Вельяминов по ночам шастает во дворец. И проводит он эти ночи в одной и той же спальне. И это спальня твоей жены, Харлампий.

— Брешешь, — хрипло выдавил из себя Тютчев.

— Брешет кобель за забором, — жестко отрезал Некомат. — А я всегда дело говорю. Информация у меня верная и не единожды проверенная.

— Убью с-суку, — прошипел Харлампий и вдруг неожиданно взревел, как раненый зверь: — У-убью! И его и ее убью!

— Тише, тише, — принялся успокаивать его Некомат, — конечно, убьешь. Но надо подумать, как это лучше сделать. Как ты помнишь, это не такое уж и легкое дело. А если учесть, что во дворец с ним ходит и его телохранитель, этот ордынский сотник, то задача становится совсем непростой.

— И этот ходит к моей жене?

— Хуже. К начальнице амазонок. Если мы разворошим это осиное гнездо, то… Поэтому, Харлампий Бяконтович, обидчиков своих ты обязательно убьешь, но только если будешь действовать хитро и осторожно. С холодной и трезвой головой.

Тютчев вскочил со стула и принялся мерить комнату из угла в угол большими, энергичными шагами. Некомат молчал, Тютчев тоже. Так продолжалось несколько минут, пока Харлампий не остановился посреди комнаты.

— Знаю, как нужно действовать, — уже совершенно спокойно заявил он. — Начальник кремлевской стражи вызовет к себе главную амазонку и объявит ей, что по случаю отъезда князя, а вместе с ним и большей части дружины в Кремле вводится усиленный режим охраны.

— Нет-нет-нет, — запротестовал Некомат. — Нам нужно, чтобы он обязательно проник во дворец. Кремль закрывать нельзя. Нужно взять их с поличным.

— Ты не понял. Не собираюсь я закрывать Кремль. Усиленный режим подразумевает, что на стены поднимется многочисленная стража, а не пара дозорных. Контроль над входами передается амазонкам. Всем известно, что в охране — они лучшие. Таким образом, всех амазонок из дворца уберем. Останется там только их начальница — ночевать. Мы же из кремлевской стражи определим во дворец человек тридцать.

— Лучше пятьдесят.

— Хорошо, пусть будет пятьдесят. Как они проникают во дворец? Их амазонки пропускают?

— Нет. Через черный вход. У них есть ключ. Обычно там есть пост, но на эти дни старшая амазонка его убрала.

— Понятно, — обрадовался Тютчев. — Вот за дверью черного входа мы и будем их ждать.

— Ни в коем случае. Надо дать им возможность проникнуть на второй этаж. Во-первых — они разделятся. Сотник останется на третьем, а Вельяминов спустится на второй. Вам будет проще действовать. Возьмете сначала Вельяминова, а потом сотника. И, во-вторых — на каком основании ты его задерживаешь? Потому что он направляется в спальню твоей жены?

— Я не собираюсь его задерживать, — гордо ответил Тютчев. — Я его заколю на месте, как барана.

— Оч-чень хорошо. Боярин Тютчев заколол любовника своей неверной жены на женской половине великокняжеского дворца. Интересно, что скажет на это великий князь, когда вернется с охоты? Не знаю, что после этого будет с твоей карьерой, но боярыне Ольге уж точно не быть больше придворной дамой.

— Как же быть? — Харлампий Тютчев выглядел растерянным. Его великолепный, хорошо продуманный план Некомат разрушил одним мизинцем.

— Ты не будешь никого убивать на месте, — принялся объяснять Некомат, диктуя Харлампию почти что по слогам. — Ты никому не говоришь о неверности своей жены. В том числе и ей самой. Ты арестовываешь государственных преступников, пробравшихся во дворец с целью убить великую княгиню и наследников великого князя. Бунтовщик Вельяминов хотел вырезать семью великого князя и, воспользовавшись его отсутствием, провозгласить себя самого великим князем Владимирским. А вот и ордынский ярлык о его признании великим князем. — Некомат вытащил из плаща свиток с подвешенной к нему тамгой. [11] — Ты изъял этот документ у преступника. Возьми и спрячь его хорошенько. Потом отдашь великому князю. Вельяминова, сотника и амазонскую начальницу арестуешь и посадишь в кремлевский острог до прибытия великого князя. Вот тебе и целый заговор. Понятно?