Онлайн книга «Возвращение великого воеводы»
Не успели они свернуть с дороги к хозяйскому дому, как сзади послышался крик: – Тимофей Васильевич! Сашка обернулся – какой-то всадник спешит-поспешает. Но, даже когда он подъехал достаточно близко, великий воевода узнал Адаша, лишь услышав от него: – Ну здорово, государь! Они спешились, и Сашка сразу же попал в медвежьи объятия друга. – Адаш, чертяка, задушишь! Отпусти! – Сашка с трудом отпихнул от себя старого вояку. – Что ты с собой сделал? Адаша было не признать. Где его вислые казачьи усищи, где оселедец? Теперь его лицо украшала окладистая борода и длинная прическа едва ли не до плеч. В ответ на Сашкино изумленное восклицание он лишь улыбнулся. – Так сколько можно людей своим воинственным казацким обликом пугать? Пора уже и мирным землевладельцем становиться. – Он подошел к Ольге, так и не слезшей с лошади, и поцеловал ей руку. – И Куница моя с дочерью свои доспехи и кожаные штаны на чердак отнесли да среди хлама всякого зарыли. При упоминании об Адашевой дочери Сашка почувствовал себя неловко, вспомнив, что обещал Адашу подыскать ей знатного жениха. – Как дочь-то, замуж не отдал? – спросил он, слегка смутившись. – Пока нет. Ездит тут один… сосед. – Адаш погладил пятерней свою роскошную бороду. – Из-за него вот отрастил. Дочь настояла. А то, говорит, боится он тебя. – Он рассмеялся. – Так что, думаю, недолго ей в перестарках ходить осталось. Глядишь, со дня на день сватов пришлет. – Взявшись левой рукой за уздечку Ольгиного, а в правую сграбастав поводья своего коня, Адаш повел их вперед. – Пойдемте в дом, – пригласил он. Сашка, тоже ведя коня в поводу, пошел рядом с ним. – А мы тоже вскорости сватов ждем. Потому и домой вернулись, – объяснил он Адашу. – Да мы и сами недавно обвенчались. Вот… По дороге домой. Я как представил себя стоящим перед матушкой и блеющим нечто невразумительное на ее вопрос: «Ты почему до сих пор не женился, Тимофей?» – тут же принялся умолять свою прелестную госпожу поскорее выйти за меня замуж. – И чего врать-то? Умолял он… Не очень-то я и отказывалась, – отреагировала Ольга на реплику великого воеводы. Сказано это было как бы никому, в пространство, эдакая ремарка по ходу пьесы, но Адаш все же коротко рассмеялся, заключив эту пикировку словами: – Да, крута Марья Ивановна. У такой не забалуешь. И так уж столько лет умудрился в холостяках проходить. Пора и честь знать. Они подошли к дому, остановившись у самого крыльца. – Огонек! – взревел Адаш командным басом, привычным пересиливать шум любой битвы. – Прислуги еще не завел, – объяснил он гостям. – К рабам, сами знаете, как отношусь, а наемных держать – пока карман не позволяет. Вот и приходится самому младшему в семье роль прислуги иногда исполнять. – Тут он наклонился к самому Сашкиному уху и шепнул: – Золото то, что ты мне на сохранение дал, государь, в целости и сохранности. Ни одной монетки не потратил. Дверь дома приоткрылась, но вместо Адашевой дочери из-за нее выглянула Куница. – И чего разорался?! Дитя разбудил! Коня сам… – Только тут она заметила, что Адаш не один. – Ой, Ольга… Тимофей Васильевич… – Раскрыв дверь настежь, она вышла на крыльцо и, поклонившись, сделала широкий жест рукой, приглашая гостей в дом. – Прошу вас, гости дорогие, будьте как у себя дома! – И тут же, полуобернувшись назад, рявкнула ничуть не тише, чем ее супруг: – Огонек! Прими лошадей у гостей! Из глубины дома до них донесся детский плач. – А у меня сын родился, – гордо сказал Адаш. – Помнишь, государь, когда мы на могилу Богородицы ездили? О том и просил. Вот… – И у меня тоже скоро будет сын, – похвастался Сашка. – К весне… – Поздравляю, государь. Неизвестно, сколько продолжалось бы это неловкое положение, когда хозяйка стоит на крыльце, а гости у крыльца, так как Адашева дочь, несмотря на все призывы родителей, из дома так и не показалась. Но Куница с ловкостью опытного администратора мигом преодолела эту неловкую заминку. – Оля, слезай с коня, пошли в дом, а мужчины сами коней отведут в конюшню. Ольга поднялась на крыльцо, и Куница увела ее в дом. Сама она, так же как и ее супруг, здорово изменилась внешне, лишь отдаленно напоминая себя прежнюю, жесткую мать-командиршу амазонок. Располнела, раздобрела и стала теперь похожа на… Здесь Сашка, мысленно описывая себе изменения, произошедшие с Куницей, хотел употребить слово «боярыня» и тут же задал себе вопрос: «Стоп, а почему Адаш до сих пор не боярин? Ведь был командиром личной царской сотни, а в наши времена это как минимум был бы генерал-майор. Потом был главным армейским инспектором, а это уже не меньше генерал-лейтенанта. Уж Василий Васильевич Воронцов-Вельяминов, наверное, будь он жив, не отпустил бы своего преданнейшего слугу на заслуженный отдых без боярского сана. Не знаю толком, как это здесь делается, могу ли я сделать это сам или обязательно нужен указ Дмитрия, но клянусь не возвращаться домой, не сделав Адаша боярином». – Иди, государь, в дом, – сказал Адаш, забирая поводья у Сашки. – Я отведу коней в конюшню, а то пока дождешься… Но тут из дома выпорхнула Адашева дочь и как ни в чем не бывало, предварительно поздоровавшись с великим воеводой, поинтересовалась: – Доброго здоровья, государь! Звали, батюшка? – Поводья обоих коней были уже у нее в руках и, несмотря на заданный скорее для проформы вопрос, Огонек, не дожидаясь ответа, уже направилась в сторону конюшни. – Погоди, – остановил ее отец. Дочь Куницы и Адаша и в семнадцать была хороша собой, но в восемнадцать окончательно расцвела, превратившись в настоящую красавицу. – Да, батюшка. – Она остановилась, в притворном покорстве склонив голову. – Прямо сейчас не медля скачи в Воронцово. Найдешь Сапрыка, скажешь ему: государь вернулся. Пусть он срочно шлет пятьдесят воинов в Тушино – боярыню Ольгу охранять. Боярыне Марье Ивановне пусть передаст, что Тимофей Васильевич сегодня-завтра будет в Воронцове. Как дела позволят. Поняла? – Поняла, батюшка. – Действуй. Да… Оружие не забудь взять. – Знаю, – не удержавшись в рамках образа послушной девочки, огрызнулась Огонек. – И доспехи надень обязательно. – Да ну… Мне так сподручней, батюшка. – Не смей пререкаться. Надень обязательно. – Да малы они мне! Давят… – А ты ремни отпусти. – Некуда уже отпускать… – Огонек недовольно фыркнула, как дикая кошка. – Ничего, потерпишь. Нет, так возьми материны. Своевольная дщерь старого воина, недовольно сверкая глазами, ушла, уводя коней, в направлении конюшни, а великий воевода, на глазах которого и произошел этот диалог, от удивления чуть собственную челюсть на землю не выронил. |