Онлайн книга «Благословение святого Патрика»
|
– Ой, теть Лиз, не знаю… Вы даже не представляете себе, на что подписываетесь… Изведет она вас своей вредностью… – Да ладно… Я на своем веку всяких вредных старушек в своей больнице перевидала. Ничего, Женечка, справлюсь. Заодно и витаминчиков ей поколю для укрепления нервной системы. А если понадобится, могу и капельницу организовать. Такие старушки, как правило, просто обожают следить за своим здоровьем. Особенно если каждый день умирать собираются. – Это да… Это точно. Здесь вы в самую точку попали. Может, на витаминчики она и поведется. – Ну, все, так и решим… А вы отдыхайте себе на здоровье. Когда ехать-то надо? – Ребята, что едут, на послезавтра билеты взяли… – Ага. Значит, так. Вы завтра утром тоже билеты покупайте, а ты, Женя, бабушке пока ничего не говори. А послезавтра вечером я к ней приду. Скажу, что внучка от большой любви и заботы медсестру из больницы в сиделки наняла. – Ой, теть Лиз… Ну вы вообще… Даже не знаю, как вас и благодарить… – Да не надо благодарить, Женечка. Я же от сердца. Что сердце велит, то и делаю. Сейчас оно мне, например, вполне ясно прошептало – возьми да помоги девчонкам, чего тебе, трудно, что ли… Ничего особенного, Женечка! Веди чаще разговоры с сердцем, и все в жизни будет хорошо! Через день девчонки уехали. Вечером, подходя к помпезному дому сталинской постройки, что высился старым коренным зубом на улице Бажова в центре города, она немного струсила. Как-то ее сейчас встретит Ангелина Макаровна Иваницкая, Женина вредная бабушка… Пожилая консьержка с седыми, гладко причесанными волосами спросила надменно, когда она робко вошла в подъезд: – Вы к кому, женщина? – К Иваницкой, с сорок седьмую квартиру… – А вы кто? Что-то я раньше вас здесь не видела! – Я сиделка. Меня внучка Ангелины Макаровны наняла. – Женя, что ли? – Да, Женя. – Что ж, проходите… Но учтите, я вас в лицо запомнила. – Спасибо, учту. – Да вы не обижайтесь, женщина… Я ж на работе, мне бдительность надо соблюдать… Идите, Ангелина Макаровна дома сейчас, только что на пианине играла, я слышала. Как начнет на своем пианине наяривать, так хоть святых выноси… И как это у нее так громко получается, в толк не возьму? Вроде и стены у дома толстые… Вон, у Петровых, когда внук играет, едва слышно. А тут… Видимо, женщине очень хотелось поговорить на эту тему. Пришлось ретироваться, пробормотав торопливо: – Да, да… Конечно… Извините, я тороплюсь… – Меня Анной Семеновной зовут, если что! – крикнула ей в спину консьержка. – А мою напарницу – Анастасией Васильевной! Я ее предупрежу насчет вас! – Спасибо… Перевела дыхание перед массивной двустворчатой дверью, по старинке обитой желтым дерматином. Нажав на кнопку звонка, отступила на шаг. И долго стояла, прислушиваясь, пока не клацнул с той стороны рычажок замка. Да… Женечку, в общем и целом, можно было понять… Та еще была старушка Ангелина Макаровна, далеко не божий одуванчик, даже по внешнему виду. Не старушка, а старый гренадер в юбке. Вернее, не в юбке, а в строгом бордовом платье с белым кружевным воротничком. Взглянула из открытых нараспашку дверей, будто острым сверлом до самой души достала. – Вам кого, женщина? Дверью ошиблись? – Нет, Ангелина Макаровна, я к вам… – проблеяла испуганно, втянув голову в плечи. Видимо, Ангелине Макаровне очень понравилось, как она ее испугалась. Усмехнулась едва заметно, оглядела внимательно с головы до ног. – Ко мне? И по какому такому делу? – Я от вашей внучки Жени, Ангелина Макаровна. Дело в том, что ей пришлось очень срочно уехать… – Куда это ей пришлось уехать? Вы что несете? И опять – этот взгляд. Надменный, высокомерный. Так сердитая барыня смотрит на провинившуюся горничную. Нет, пожалуй, этак у нас разговор не пойдет… Надо срочно собраться, в руки себя взять, если уж в это дело ввязалась. – Женю срочно отправили из деканата на практику в другой город, понимаете? Она не успела вас предупредить… – Вас, что ли, предупредить прислала? – Нет, не совсем так… Дело в том, что она меня попросила помочь вам… Скажем так, по хозяйству. – А откуда она вас, такую, выкопала? – Я мама ее подруги, Маши. Может, вы слышали про Машу? – Нет, я ее подругами не интересуюсь. Она вас что, сиделкой ко мне наняла? – Ну, что-то вроде… Пусть будет так, если хотите. А поскольку я работаю медсестрой в больнице… – О, так вы медсестра! Уколы хорошо умеете делать? – Конечно. У меня двадцать лет практики. Еще никто не жаловался. – Заходите. Старуха грузно отступила в глубь прихожей и повернулась к Лизе спиной, успев дать указания и резко почему-то перейдя на «ты»: – Обувь снимай тут. Потом иди в кухню, это направо по коридору. Там поговорим. Я как раз вечерний чай пью. Проходя по коридору, Лиза мельком заглянула в комнату, обставленную тяжелой старой мебелью. Да, мрачновато… И воздух здесь тяжелый, пропитанный запахом корвалола – неизменным спутником невротической старости… Старуха важно сидела за столом, покрытым блекло-синей шелковой скатертью. Лиза без приглашения отодвинула стул, села напротив, сложила перед собой руки ладонь в ладонь. – Чаю сама себе налей, если хочешь. Вон, чайник на плите еще горячий. Звать-то тебя как? – Меня Лизой зовут. А чаю я не хочу, спасибо. – Ну, не хочешь, как хочешь. Так ты медсестра, говоришь? – Да, я медсестра. А вы какие препараты обычно принимаете, Ангелина Макаровна? Уколы вам делали внутривенно или внутримышечно? Старуха вальяжно поднесла к губам красивую чашку кузнецовского фарфора, сделала шумный глоток, поджала губы и словно задумалась, не отвечая. Было в этой задумчивости что-то довольно хамское, похожее на наслаждение от образовавшейся в разговоре неловкой паузы. И надо бы сказать что-то, чтоб эту паузу прекратить, да не знаешь, с какого боку подступиться… Чего она так долго молчит? Просто из вредности, чтобы как можно дольше паузу выдержать? Ага. Снова вальяжно подняла чашку, сделала еще глоток. Нет, похоже, дело не в паузе. И не в надменном звучании голоса, и даже не в грозном гренадерском виде. Похоже, Ангелина Макаровна принадлежит к особому типу людей, обладающих энергией злого посыла. Даже не энергией, а своего рода искусством. Окружает тебя этот посыл туманом, трогает мягкими щупальцами, и сам не замечаешь, как образуется заморозка внутри, как пластилином комкается воля… Особенно для людей очень доверчивых, душой открытых этот посыл опасен. Моментально проникает вовнутрь, делает из нормального человека куклу-потеряшку. Хоть на короткое время, но делает. |