Книга Тень моей любви, страница 71 – Дебора Смит

– Да, – кивнула она печально. – Ты была единственным другом Роана. Он был беден, ты старалась помочь ему, его мать умерла, когда он был маленьким – видишь, как много общего у него с Мэттью – о, конечно, у его отца была… ну, дурная репутация, он умер молодым, а Роана отправили в приют.

“Дурная репутация? Умер молодым?” Мягко говоря, это не совсем соответствовало действительности. А если проще – это была ложь.

Я смотрела на нее с возрастающим страхом.

– Отец Роана умер, когда Роану было пятнадцать лет, – неуверенно продолжала я. – Он умер внезапно… Но ты это знаешь.

– Конечно, мы с Мэттью знаем все о прошлом Роана. Он ничего не скрывал от нас. – Она нетерпеливо посмотрела на меня и снова затрещала. – Отец Ровна был инвалидом корейской войны. Он слишком много пил. Он был мрачным человеком, никого не слушал. Роан в основном рос сам по себе. – Она перевела дыхание. – А потом он умер от сердечного приступа.

Боже мой! Мэттью и Твит не имели ни малейшего представления, каким чудовищем был Большой Роан и что перенес Рони. Они не знали, что он убил его. Убил, чтобы спасти меня.

– Ну ладно, давай о чем-нибудь повеселее, – неожиданно воскликнула Твит. – Все будет отлично. – Она снова чокнулась со мной. – Мы уже так много узнали о тебе, а ты так много узнала о нас! Мне кажется, что ты здесь уже сто лет. Я так рада, что ты приехала. – Она обняла меня.

Меня как льдом сковало. Наконец-то я все поняла. Если мы привезем Мэттью в Дандерри, Роан уже не сумеет скрыть, как далеко он зашел в свое время и что сделал, чтобы выжить.

* * *

Мы засиделись за полночь, болтая с Мэттью и Твит. Я реализовывала свой план, задавая Мэттью всякие безобидные вопросы, и он подобрел ко мне. Роан наблюдал за нами с осторожной слабой улыбкой, будучи уверенным, что мне нет равных в умении совать нос в чужие дела. Ведь я профессионал в этом деле.

Все сработало. Когда мы уже пожелали друг другу спокойной ночи, Мэттью вполне искренне обнял меня. Твит тоже. Мне нравилось смотреть на них. Им было хорошо Друг с другом. Мама бы цвела, глядя на их романтические отношения. Да и кто бы не цвел? Меня мутило от предстоящего разговора. Я взяла Роана за руку, и мы пошли в комнату для гостей. Он закрыл дверь, и я бросилась на кровать и растянулась на ней. Роан сидел на стуле у окна; свет мы не включали. Спальня была маленькой, заставленной коробками в одном углу, всякой ветеринарной литературой в другом и еще чем-то в третьем. Зато кровать была, как обещано, широкой, покрытой белым покрывалом, и я умирала от желания лечь с ним и ни о чем не разговаривать.

– Когда ты была маленькой девочкой, я всегда знал, когда тебе нужно от меня что-то такое, чего я не хотел делать, – сказал Роан спокойно. – Твои щеки краснели, ты смотрела мне прямо в глаза, не мигая. Я был уверен, что ты меня гипнотизируешь.

– Да, и это действовало. Меня прабабушка этому научила.

– Что ты сегодня хочешь от меня, воробышек? Ты не спускаешь с меня своих голубых глаз с самого обеда.

– Ты должен мне кое-что объяснить, мальчик.

Он нахмурился, но сел ко мне на кровать. Он взял мою руку в свою, повернул вверх ладонь, поглаживая ее. Другой рукой он коснулся моей шеи и провел вниз до груди, лаская ее под свитером.

– Не пытайся отвлечь меня. Сейчас это не поможет.

– Жаль.

– Что ты рассказывал Мэттью о себе? О том, как рос в Дандерри?

Он лег со мной рядом, заложил руки за голову.

– Он знает, что я был беден, что работал на твою семью. Он знает, что я уехал после того, как умер мой отец.

– Ты никогда не говорил ему, как умер твой отец. Он должен узнать. Пойми, это неизбежно.

Он опять сел. Тишина. Напряжение росло. Он на несколько минут закрыл глаза, и, когда открыл их, в них была такая усталость.

– Я хотел, когда он был маленький. Хотел, когда он стал старше. Я сто раз собирался рассказать ему об этом, и всегда что-то останавливало меня. Сначала я решил, что он слишком мал. Потом он стал старше, но ему и так было трудно. Его дразнили за то, что у него нет настоящих родителей. Впрочем, было и подходяее время. Я его упустил. Но, честно говоря, мне не хотелось ему говорить об этом. Я боялся все испортить.

– Скажи ему правду сейчас. Объясни, почему так долго молчал, так, как ты сейчас объяснил это мне, – он поймет. Такую огромную любовь не просто разрушить.

– Он будет жалеть меня, – твердо сказал Роан.

– Нет, он будет сочувствовать тебе. Это разные вещи.

– Может, он и не воспринимает меня как настоящего отца, но он всегда смотрел на меня снизу вверх. Я не могу допустить, чтобы он жалел меня, – упрямо повторил Роан. – Или – чтобы его смущала фамилия Салливан.

– Вот чего ты больше всего боишься. Брось, Роан. Он никогда не отречется от тебя. Роан сердито повернулся ко мне.

– Стало быть, после всех этих лет молчания ты хочешь, чтобы я заявил ему: “О, между прочим, я вышиб своему старику мозги, когда застукал его на Клер. Он уже сорвал с нее почти всю одежду”.

– Что же, если ты выбираешь такую форму, пусть так.

– И заодно сообщить ему, как семья, которую ты пытаешься заставить его полюбить, выставила меня из дома, потому что не могла больше вынести в своем доме никакого Салливана?

– Да – сказала я, вся дрожа. – Скажи ему, как это было, и мы будем с этим справляться.

– Ты считаешь само собой разумеющимся, что все будет отлично. Это роскошь, которую ты себе можешь позволить. Я не могу.

– Ты должен сказать ему правду. Все прочее – это извинение для самого себя.

– Ты считаешь меня эгоистом? – возразил Роан. – Думаешь, что я беспокоюсь лишь о своей чертовой гордости?

– Ты хочешь, чтобы мы тебе доказали, как мы любим тебя, но ты даже не задумываешься, почему мы любим тебя.

– Я не хочу, чтобы он увидел Пустошь. Я не хочу, чтобы люди рассказали ему обо мне – о белом ниггере Рони Салливане с плохими зубами и воняющем, как помойка. Его представление о бедности, знаешь ли, весьма своеобразно. Он думает, например, что мой старик покупал мне на Рождество в подарок подержанный, а не новый велосипед. Он считает, что бедность – это когда рассчитывают бюджет до копейки и носят джинсы с заплатами на коленях. И он не понимает, кем был я.

– Ты был необыкновенным. Сильным, порядочным, добрым. Все, что он узнает о тебе, лишь поможет ему понять, какой ты необыкновенный человек.

– Я ничего не смогу сделать, если он сам не захочет вернуться. Я повторяю, что это его решение.

– Роан, это неправда. – Я взяла его лицо в руки и повторила все то, что мне рассказала Твит. – Он всегда хотел увидеть, от кого он происходит – неважно: хорошего, плохого, никакого. Но он ничего не может, ты должен дать ему понять, что согласен.

Грусть, шок, в конечном итоге смирение охватили Роана.