Онлайн книга «Жизнь заново»
|
– Вас легко сделать счастливым. – Вы думаете? – Конечно! Пойдёмте вниз, я хочу, чтобы вы все-все мне хорошенько показали. Щёлкнул свет, и я, в своём красном платье и серых тапочках, в два часа ночи, в деревне Кошки, со сломанным «Феррари», оказалась в музее. – В нашем городе творили такие великие художники, как Альтман, Кульбин, Лебедев… Федор передвигался по залу, его глаза горели, он словно забыл о моём существовании. – …великий Малевич… – Малевич? – переспросила я. – Я, конечно же, знаю Малевича. – Посмотрите, здесь эскизы, которые художник создал в тысяча девятьсот тринадцатом году к постановке оперы «Победа над солнцем». Вы видите эти декорации? Эти костюмы? Обратите внимание, какие простые формы! Как это не похоже на всё, что создавалось раньше! Какая геометрия! Вы видите? Я улыбнулась. Вот такой вот Федор в странном галстуке показывает мне эскизы Малевича. У них вообще охрана есть? – Вы знаете, ведь именно эти эскизы послужили толчком к открытию нового художественного направления – супрематизма! – Супре?… – Супрематизма! – Это подлинники? – Да. Два эти рисунка – подлинники. У нас небольшой музей и, конечно, много копий, но эти – подлинники. Он гордо кивнул и остановился напротив эскизов. Двух небольших листков тетрадного формата. – А сколько они стоят? – спросила я. – Не знаю. В том смысле, что они – бесценны, понимаете? Прибежал Владимир. Мы поднялись наверх и громко открыли шампанское. – За вас! За самое очаровательное явление в нашем городе! – провозгласил Владимир. – Не только в вашем, – поправила я. Шампанское было ужасным. Просто оно не было шампанским. Оно было газированным вином. Неплохим. – Можно, я спою вам ещё раз? – спросил Владимир. – Можно. – С каким же удовольствием я допила бокал до дна! У меня был очень тяжёлый день. Владимир снова спел. Мне снова захотелось плакать. – А что это значит? – спросила я. – «Я ищу под ногами солнечный свет. А нашу любовь я ищу в облаках». Вы пережили несчастную любовь? – Нет, нет и нет! – закричал Владимир. – В том-то и дело, что нет! Потому что все в мире перемешалось, понимаете, Элла? Люди не находят свою любовь, потому что ищут её в облаках. И любовь, и счастье, все! А ведь все это рядом, это окружает нас, это наш мир! Он у нас под ногами! – А в облаках только солнечный свет? – Конечно! И ничего не надо менять местами! Федор довольно улыбался. Он шепнул мне в ухо: – Я давно не видел своего друга таким счастливым. Спасибо вам. – Наверное, уже поздно, – спохватился Владимир, – наверное, мне пора. – Наверное, вы хотите спать? – спросил Федор. – Ведь вашу машину всё равно не починить до утра. – Спать? – Как раз спать мне не хотелось совсем. Как будто я и не проехала шесть часов по дороге Питер-Москва. – Я останусь у Владимира. А вы устроитесь здесь, хорошо? – Да, да, конечно, ты можешь остаться у меня. Спокойной ночи, Элла. Они развернулись и как-то очень быстро оказались у двери. – Постойте! Вы ведь ещё не показали мне остальные картины… – Вы хотите, чтобы я показал их вам? Сейчас? – Да, а что, ваши картины, как и ваш ларёк, на ночь закрываются? – Нет. Конечно, если вы хотите… – Федор, я все равно пойду, мне с утра на работу, но ты приходи. Я оставлю дверь открытой. – Спасибо. Я улыбнулась. – Пойдёмте! Я взяла с собой подушку и бокал шипучего. Устроилась посередине зала на подушке прямо с ногами. Мой педикюр был идеален. – Петров-Водкин. Вам знакомо это имя? Я промолчала. Сделала глоток. – К сожалению, копия. Но отличная! Обратите внимание на организацию пространства! Вы знаете, для него пространство – один из главных рассказчиков картины! Вам нравится? Мне нравилось. Такие яркие краски, как здорово видеть жизнь в таких ярких красках! – Петров-Водкин считал живопись орудием усовершенствования человеческой природы. – Вы думаете, человеческую природу надо усовершенствовать? – А вы думаете, нет? – Нет. Все просто, но удобно. Побеждает сильнейший. Зачем что-то усложнять, усовершенствовать? – Элла, он умел читать судьбу по лицам. – И что бы он прочитал на моём лице? – Что не всё, что удобно, делает человека счастливым. Иногда это бывают абсолютно неудобные вещи. – К счастью, редко. – Совсем не редко. И побеждать нужно не слабейших… – Сильнейших! Чтобы стать самой сильной! – Чтобы стать самой сильной, надо победить себя. Я смотрела на небольшую картину прямо передо мной. Бакст. Такие странные цвета. От них невозможно оторвать взгляд. Странная картина. Как будто я её уже где-то видела. – Это похоже на сон, – сказала я, протянув руку в сторону Бакста. Федор кивнул. – Вы чувствуете живопись, Элла. – Значит, я могу усовершенствоваться? Он улыбнулся. – Мне кажется, вы и есть совершенство. – Спасибо. – Посмотрите сюда. Мой любимый художник. Филонов. Он считал, что кубизм, посредством геометризации форм, навязывает миру свою волю. А художник-аналитик должен подражать природе. Тщательно прописывать каждый атом. Каждый атом, созданный природой, имеет право на своё место в жизни. – Красиво. – Очень. – Каждый атом имеет право на своё место в жизни, – повторила я. – И каждый красив по-своему. Но главное – не красота формы. Филонов учил изображать не внешний вид дерева, а его рост. Не лицо человека, а процесс его мышления. Понимаете? – Понимаю. Какая необычная ночь! – Необычная? – Он улыбнулся. – Честно сказать, да. Такая необычная ночь. – И мне так хорошо здесь. – И мне. Мне кажется, я всегда ждал именно вас, чтобы рассказать все это. И показать. – Я не любила раньше музеи. Я, конечно, была в Лувре, и в д'Орсе, и в Прадо… |