Онлайн книга «Единственная»
|
Жар битвы выжигает всю фальшь. Если Гренвилл отдал свою жизнь в сражении за родину, что бы там ни утверждала Пенни, Чарлзу будет очень трудно поверить, что бедняга по крайней мере сознательно помогал врагу. Он как раз успел приложить печать к конвертам, когда в дверь постучал Филчетт. – К дому подъезжает экипаж леди Трескаутик, милорд. Вы дома? Чарлз тяжело вздохнул. – А что мне еще остается? Поднявшись, он направился к выходу, чтобы встретить ее милость, одну из ближайших подруг матери, а заодно и мать его невестки Аннабел. Неудивительно, что леди Ти знала о его приезде. И если не поймает его сейчас, вполне способна взять его дом в осаду, а поскольку Пенни здесь… Он остановился в холле и отдал приказания лакею, уже спешившему из кухни. Лакей поклонился и немедленно отошел. Услышав, о чем идет речь, Филчетт бросил на него изумленный взгляд. Проигнорировав дворецкого, Чарлз изобразил беспечную улыбку и пошел встречать ее милость. Маленькая, кругленькая, уютная леди Амаранта Трескаутик была в восторге от столь теплого приема. Граф самолично помог ей спуститься вниз и проводил на крыльцо. – Но я не могу долго задерживаться, мальчик мой… о! – Она прижала руку к сердцу. – Просто так трудно думать о вас как о графе! Такая трагедия: сначала Фредерик, потом бедный дорогой Джеймс. Не представляю, как ваша матушка ухитрилась сохранить разум! До чего же храбрая женщина! Какое счастье, что вы остались в живых и сумели взять бразды правления! Никогда не думала, что придется величать вас милордом, тем более что все это время вы занимались весьма опасным предприятием! – Таковы капризы судьбы, – пробормотал Чарлз, вполне сознавая, что овдовевшая дочь леди, хоть и сохранившая титул графини, никогда не будет матерью следующего графа Лостуитела. – Чему я обязан такой честью? – осведомился он, провожая леди Ти в вестибюль. – Завтра вечером я устраиваю небольшую вечеринку – обычный круг, те, кто не поехал в Лондон, – и особенно хотела бы пригласить вас. Прекрасная возможность поближе познакомиться со здешним обществом. Что ни говори, – она сурово нахмурилась, – а мы почти не видели вас с тех пор, как вы вернулись после Ватерлоо. Чарлз снова поклонился, просияв самой очаровательной улыбкой. – С огромным удовольствием. Ее милость просияла, похоже, не ожидая столь быстрой победы. – Превосходно! Что же, в таком случае… Она осеклась, уставясь в глубь холла. Обитая бобриком дверь открылась, и на пороге появилась Пенни. К сожалению, леди Ти она не увидела, ее заслоняли ступеньки. – А, вот и ты, – улыбнулась она, выходя вперед. Леди Ти медленно открыла рот и всплеснула руками: – Пенелопа! Это вы?! Какое-то мгновение дамы молча смотрели друг на друга, наскоро соображая, что предпринять. Первой опомнилась Пенелопа. Улыбка, и без того ничуть не дрогнувшая, стала еще шире. Девушка решительно направилась к ним. – Леди Трескаутик! Как приятно видеть вас! Надеюсь, вы не вздумали искать меня в Уоллингеме! Я все утро провела здесь, советуясь с миссис Слаттери насчет рецепта айвового желе, который дала мне тетушка Марисса. Как я ни стараюсь, ничего не выходит! Чарлз усмехнулся про себя, довольный ее находчивостью. Леди Ти предложила щеку для поцелуя. Пенни знала ее с детства. – Прекрасно тебя понимаю, девочка. Мой повар Антуан клянется, что это невозможно приготовить, а он, что ни говори, француз. Но как удачно, что я застала тебя здесь, потому что действительно собиралась заехать в Уоллингем на обратном пути. Завтра я даю вечеринку и только что пригласила Чарлза. Ты обязательно должна приехать. Пенни продолжала улыбаться. – Буду счастлива. С тех пор как Элайна с девочками перебралась в город, здесь ужасно скучно. – В самом деле! Право, не знаю почему… – Леди Трескаутик замолчала и, сдавшись, воздела руки к небу. – Но не будем снова возобновлять старые споры. Хоть ты по какой-то причине избегаешь бальных залов, все же просто обязана приехать завтра. А теперь мне действительно пора. Да, кстати, Джордж вчера случайно столкнулся с твоим родственником, Арбри, и пригласил и его тоже, но, разумеется, забыл упомянуть о тебе. Не представляю, о чем он только думал! Чарлз и Пенни проводили старушку на крыльцо и усадили в экипаж. Леди Трескаутик высунулась из окна. – Ровно в восемь – и никаких ваших лондонских штучек, Чарлз… Лостуител? – Она вздохнула. – Неужели никогда не привыкну называть вас так? Вопрос был явно риторическим; лошади тронулись. Ее милость помахала платочком и устроилась на сиденье. Чарлз и Пенни продолжали стоять на крыльце, подняв руки в знак прощания. – Айвовое желе? – пробормотал он. – Рецепт твоей матушки действительно знаменит во всей округе. Какого черта ты послал за мной? – Я послал до приезда леди Ти, – оправдывался Чарлз. – Вернее, перед самым приездом. Экипаж скрылся из виду. Чарлз взмахом руки пригласил Пенни в дом. – Я хотел обсудить, как лучше проследить за Николасом. Пенни мгновенно успокоилась. – Ты что-то придумал? – Есть несколько способов. Он довел ее до кабинета и открыл дверь. – Знаешь, леди Ти подтвердила кое-какие мои мысли. – Вот как? Он усадил ее на стул перед письменным столом и сам сел напротив. – Тебе необходимо вернуться в Уоллингем. Пенни прищурилась, явно собираясь отказаться, но тут же передумала. – Зачем? – Потому что ты не можешь остаться здесь по двум веским причинам. И потому что тебе следует остаться здесь по еще более веским причинам. Глаза Пенни подозрительно сузились. – По каким это причинам мне нельзя здесь оставаться? – Видишь ли, отныне гостьи вроде леди Ти начнут появляться на пороге с удручающей регулярностью. И тот факт, что мамы нет дома, только прибавит им решимости убедиться, что я… веду себя подобающим образом. Пойми, им очень трудно увидеть графа в былом необузданном юнце. – Это их проблема, – пренебрежительно отмахнулась Пенни. – Но это еще и наша проблема, потому что, хотя дорогому Николасу и можно солгать насчет кузины Эмили, я не хотел бы упоминать о ее предполагаемом существовании Амаранте Трескаутик или остальным подругам мамы. Слишком долго они знали друг друга и, судя по тому, что леди Ти знает о моем приезде, до сих пор переписываются. Пенни нахмурилась и поджала губы. – Мне двадцать девять, и я крестница твоей матери. В этом доме полно слуг, которые знают меня почти так же хорошо, как тебя. |