Онлайн книга «Сокол и Ласточка»
— На какое? — встревожился тот. — На государственную измену. — Ну, это не самое страшное из злодеяний, — заметил отец Астольф. — Господу Богу всё равно, к какому мы принадлежим государству. Лишь бы ваше намерение не покушалось на нравственность. — Я собираюсь освободить из плена подданного враждебной державы… Капеллан кивнул: — Что ж, это дело, угодное Господу. Вот и в Писании сказано: «К свободе призваны вы, братие». — Но это ещё не всё. Вероятно, мне придётся нанести увечье средней тяжести человеку, который встанет на моём пути. Францисканец расстроился: — А вот на это я вас благословить не могу. Даже плохому человеку наносить увечье нехорошо. Она вздохнула: — Значит, я сделаю это без вашего благословения. Тогда просто обнимите меня. Мы с вами, вероятно, больше не увидимся. Отец Астольф прижал её к груди, поцеловал в макушку. Девочка немного поплакала. — С тем, кто уносит частицу твоего сердца, не расстаёшься до конца жизни. А возможно, и долее того, — сказал ей монах. Остаток вечера прошёл в приготовлениях. Летиция взяла деньги и оружие. Проверила, есть ли в баркасе всё необходимое: вода, компас, запасной парус и вёсла. В полночь матросы спустили лодку, и она закачалась на волнах, привязанная к корме. Подошёл Логан, спросил, зачем это. Значит, Дезэссар ничего ему не рассказал. — Я высажусь на Сент-Мориц первым. Поищу целебных трав, — спокойно ответила ему Летиция то же, что сообщила остальным. — Капитан уверяет, что при такой скорости мы можем оказаться на месте уже завтра утром. Оглянувшись на матросов, Гарри шепнул: — Не делайте этого. Вы ещё не всё знаете. Я ведь так и не успел с вами объясниться. Поговорим позже, когда все уснут… — Хорошо, — кивнула она, зная, что никакого «позже» не будет. Когда склянки пробили полночь и палуба опустела, Летиция посадила меня на кулак: — Ну что, подружка, поплывёшь со мной или останешься на корабле? Я возмущённо фыркнул: что за вопрос? — Если б ты знала, что я задумала… — прошептала моя питомица, глядя в сторону. Не дурак. Сообразил. Когда в кубрике уснут, ты пройдёшь в дальний конец трюма, стукнешь Ерша по башке, выпустишь лорда Руперта, и мы поплывём на баркасе по ночному морю, под яркими звёздами. Красота! Летиция закуталась в плащ, под которым я видел, она прятала большой пистолет. Стрелять, конечно, было нельзя, но удар тяжёлой рукоятью в висок свалил бы с ног кого угодно. Я прыгал за моей питомицей. Сердце замирало от страха. План у девочки был отчаянный, слишком многое могло сорваться. Во-первых, как подобраться к часовому незаметно? Ёрш наверняка отнесётся к ночному появлению лекаря насторожённо. Во-вторых, даже от сильного удара человек не всегда теряет сознание. Можно наделать шума, от которого проснётся команда. В-третьих, вахтенные скорее всего заметят, что Эпин садится в баркас не один… Пока я мысленно перечислял опасности и риски, мы дошли до юта. К карцеру можно было попасть двумя способами: либо, пройдя через кубрик, либо, спустившись с юта по лестнице. Летиция выбрала второй путь, чтобы не идти мимо покачивающихся в люлях матросов, кто-то из которых, возможно, бодрствует. Зато со стороны кубрика проще было бы подобраться к часовому незамеченным. При спуске с лестницы это становилось почти невозможно — ступеньки, во-первых, сильно скрипели, а во-вторых, выводили прямо к трос-камере. Тот, кто шёл вниз, сразу попадал в поле зрения дозорного. Эти препятствия казались мне непреодолимыми. Однако Летиция сбежала вниз, даже не пытаясь прятаться. — Кто там, на посту? — спросила она, вглядываясь в темноту. И я хлопнул себя крылом по лбу. Вечно я всё усложняю, упуская из виду какие-то совершенно очевидные обстоятельства. Конечно же, Ерша давно сменили! У карцера караулит другой часовой, у которого нет причин относиться к корабельному врачу с опаской. Дальнейшее сразу перестало казаться мне трудно осуществимой авантюрой. — Это я, Мякиш, — донеслось снизу. — Что, сынок, не спится? То был самый старый из матросов, добродушный и рассудительный «дядя Мякиш» — так его звали все, даже офицеры. Славный малый, честный и простой. Всю жизнь проплавал он по морям: в мирные времена ловил треску и ходил в торговые экспедиции, в военную пору становился корсаром. Он повернул лампу. Жесткое, насквозь просоленное лицо сияло беззубой улыбкой. Летиция была скрыта темнотой, ничто не мешало ей с размаху ударить Мякиша рукояткой пистолета в лоб. Но она этого не сделала. — Это ты, дядя Мякиш? — пробормотала девочка растерянно. И я понял, что бить часового по голове она не станет. Ни за что на свете — даже ради спасения лорда Руперта. Если б на посту стоял кто-то несимпатичный, рука Летиции бы не дрогнула. Но наброситься на старину Мякиша, который смотрит на тебя с доверчивой улыбкой? Я бы тоже не смог. Есть вещи, через которые приличный человек (или попугай) переступить не в состоянии. — А кто тебя сменит? — спросила Летиция. — Почём мне знать? Это ещё не скоро будет, на рассвете. Я только заступил. Ничего, я старый, у меня бессонница. А ребята молодые, пусть подрыхнут. Она молча посмотрела на Мякиша, потом передёрнулась и отвела взгляд. — Чего трясёшься, сынок? Часом не подхватил лихорадку? Говорят, Форт-Рояль этот — гиблое место, — заботливо сказал Мякиш. План побега рассыпался в прах — это было очевидно и мне, и Летиции. — …Нет. Продрог на ветру. Что англичанин? Часовой захихикал и прижался ухом к двери. — А вот поди-ка, послушай. Похоже, свихнулся. Всё болбочет чего-то. Жалко, я по-ихнему не понимаю. Из карцера, действительно, доносился негромкий голос. Мы тоже приложились к створке — Летиция наверху, я внизу. |