Онлайн книга «Не отрекайся от любви»
|
Раздался громкий треск, и наступила абсолютная темнота. Маркус грязно выругался. Эмма осторожно двинулась назад. Она услышала, как под сапогами треснула рама, потом другая. Маркус по картинам пробирался к ней. Эмма отскочила к двери. Палка, которую она все еще сжимала в руке, задела за дверной косяк, другим концом ударив ее в живот. Едва переводя дух, Эмма бросила палку и выбежала из комнаты. – Странно, что ты убегаешь. – Маркус говорил очень спокойно, и это пугало Эмму больше, чем его гнев. – Если только кто-то не прочитал тебе эти письма. О Господи! Смутное подозрение, закравшееся ей в душу, вдруг четко выкристаллизовалось: это Маркуса выдавали письма! В этом все дело! Слева в отдалении виднелся тусклый красный свет, это горели лампы в помещении с бочками. Подхватив юбки, Эмма побежала туда. Шнуровка корсета впивалась ей в ребра. Хриплое дыхание с болью рвалось из горла. Эмма проскочила в арку, и снова ее окутал запах винограда. Спотыкаясь, она двинулась по наклонному полу, и тут Маркус схватил ее за волосы. У нее подкосились ноги. Падая, она ударила его под колени. Изрыгая проклятия, Маркус свалился на нее. Эмма размахнулась локтем, целясь ему в сломанную руку. Что-то холодное ткнулось ей в спину. – Я тебя застрелю, – хрипло сказал Маркус. Эмма замерла. – Тогда ты не получишь моих денег. – Повернись. Посмотри мне в глаза. Письма действительно в Джемсон-Парке? Эмма выдержала его взгляд. – Да. Маркус медленно поднимался. Дуло коснулось ее лба между глазами. Он не мог промахнуться, даже держа пистолет левой рукой. Сглотнув, Эмма облизнула губы. – Что тебе это даст? Я же сказала тебе, где письма. У тебя и так много улик против меня. – Кому еще ты говорила о письмах? – Никому. – Тогда почему Оберн так интересуется картинами. Черт бы побрал этого ублюдка! Все должно было достаться мне. Ты должна была стать моей. – Эмма похолодела от этого голоса, она слышала в нем свою смерть. – Твои родители всегда предназначали твое состояние мне. Если бы ты не была такой… Видишь, Эммалайн? Ты не оставила мне выбора. – Не понимаю, о чем ты говоришь, – прошептала она. – О, я думаю, что ты отлично все понимаешь. Иначе… ладно, все это фарс. Я должен был получить те деньги от Нана-сахиба. Небольшая плата за продвижение отряда, дружеская услуга. Долги росли… что еще мне оставалось делать? Щелкнул металл. Маркус взвел курок. – Письма не в Джемсон—Парке, – сказала Эмма. – Тогда на рассвете я уеду из Англии. Прозвучал выстрел. Маркус упал. Эмма не сдвинулась с места. Она лишь подняла дрожащую руку и провела ею по лицу. Лоб покрыт холодной испариной. Жива! – Эмма! Она вздрогнула от неожиданного звука. Рука мягко легла ей на спину. – Эмма, – снова сказал Джулиан. Наклонившись, он положил оружие на пол. – С тобой все в порядке? – Да, – прошептала она и, протянув руку Джулиану, поднялась. Эмма почувствовала, как его руки сомкнулись вокруг нее. Она не сразу сообразила, что это не объятия, что Джулиан внимательно ощупывает ее. – Все в порядке, – сказала она и увидела стоявшего в нескольких шагах лорда Локвуда. Это вернуло ее к реальности. – Нужна лампа. – Ее голос срывался. – Картина Колтхерста здесь. В комнате дальше по коридору. – Хорошо. – Джулиан на этот раз уже по-настоящему обнял ее. Эмма, вдыхая его запах, уткнулась ему в плечо и почувствовала, что он дрожит. Она провела рукой по его спине, бормоча что-то ласковое. Его губы, касавшиеся ее щей, раздвинулись в улыбке. – Он был предателем, – прошептала Эмма. – Письма выдавали его. – Да, – сказал Джулиан. – Я знаю. Но теперь все в порядке. Локвуд прочистил горло. – Тело исчезнет или мы поступим, как полагается? Джулиан отстранился от Эммы. – Как полагается. Отправим письма в Уайтхолл. – И копии в газеты. Чтобы не было никаких передовиц о павшем герое, – добавил Локвуд. – Совершенно верно. И никакого траура, сэкономим массу черной ткани. – Нет! – Эмма поймала руку Джулиана. – Ты не можешь обнародовать письма. Как ты думаешь, почему я пришла с ним сюда? Маркус сказал, будто в них есть сведения о том, что ты тайно сговорился с мятежниками! – И ты поверила ему? – поднял брови Джулиан. – Нет, конечно! Но в письмах упоминается о твоих подарках кузену… Локвуд снял лампу с крюка и вышел в коридор. Джулиан повернул к себе лицо Эммы. – Эмма, все в порядке. Генерал Уилсон знал, что я навещал Девена. Именно доверенный человек генерала и показал мне, как пробраться в город. – Джулиан вздохнул и устало проговорил: – Так что если Маркус платил своим шпионам, чтобы поймать меня на предательстве, то он потратил деньги впустую. – Ох. Да, многого еще она не знает о том времени. И сколького не знает о ней Джулиан! У Эммы вырвался странный звук. Джулиан погладил ее по щеке. – Я отвезу тебя домой, – сказал он. – С остальным справится Локвуд. При мысли о встрече с Дельфиной Эмму охватила дрожь. – Нет, – сказала она. – В твой дом. – В его взгляде промелькнуло удивление, она устало улыбнулась. – Думаю, нам пора поговорить. Видишь ли, Маркус не единственный, кого выдадут письма. * * * В карете у Эммы начали сдавать нервы. Джулиан почувствовал это и, не задавая никаких вопросов, притянул ее к себе, прижав голову к своей груди. Так он будет держать ребенка, когда он у них появится, подумала Эмма. Если только ее слова не перечеркнут возможность, о которой говорили его глаза. В доме Эмма взяла инициативу на себя и решительно прошла мимо изумленного дворецкого в гостиную. Неосознанно она искала поддержки. Ей нужны были некие подмостки, чтобы сделать столь тяжелое признание. Сердце зачастило так же, как в тот миг, когда кровь Маркуса брызнула совсем рядом с ней. Но сейчас Эмма боялась себя. То, что она должна сказать, и цена, которую, возможно, ей придется заплатить за эти слова, пугали ее не меньше, чем приставленное к голове оружие. Джулиан вошел следом за ней. Увидев, что он приближается, Эмма подняла руку: – Нет. Подожди! Джулиан остановился. Он всегда слушал ее, не так ли? Если бы еще и всегда слышал. – Хорошо. – Не сводя с нее глаз, он сбросил пальто. Оно скользнуло с дивана на пол. Эмма разглядывала Джулиана, и паника, терзавшая ее, начала спадать. Да, ее рисунок абсолютно верный. Именно таким Джулиан и выглядел на холсте: мрачным, решительным, страстным, готовым к чему угодно. |