Книга Про Иону, страница 85 – Маргарита Хемлин

— А где же мы его положим? — И руками разводит. — Тут Изя спит, тут Эммочка, тут Златочка, тут Веничка, тут мы с тобой. Негде нам его положить. Ты подумай еще, Йося, пожалуйста. Может быть, не такое безвыходное положение, чтобы сюда его везти. Он, может быть, еще несколько лет будет умирать. Я не против — пусть, но как же мы?

Иосиф решил так: поехать в Бахмач и на месте быть с Берлом. Закрыть ему глаза и потом с чистой совестью возвратиться.

Мирра возражала, но мужа отпустила. На сторожевой работе Иосиф оформил отпуск сначала профсоюзный, потом наперед написал заявление за свой счет — чтобы в случае чего не мотаться туда-сюда.

Исаак остался за старшего ответственного. Учился на выпускном курсе, работал в райстройуправлении мастером и получал хорошую зарплату. Тем более что от Иосифа в хозяйственном смысле и раньше пользы почти не было.

В армию Исаака не призывали, так как у него образовался белый билет по зрению. После памятной драки глаза ослабли, особенно сильно левый. Но это имело и свой положительный эффект — мальчик остался при семье.

Вскоре после отъезда Иосифа до Мирры стали доходить слухи о том, что Изю видели с Риммой. То они сидели в кино рядом, то прогуливались в парке, то их приметили в рейсовом автобусе на Киев. И с улыбочкой намекали, что там, возможно, любовь. Бывает юношам нравятся старшие женщины. К тому же Римма, как про нее устоялось мнение, не была слишком строгая в этом смысле.

Мирра терпела-терпела, потом захотела выяснить для себя, что происходит.

Приступила к Исааку с разговором, какие у него общие интересы с Риммой Аркадьевной Троянкер.

Изя ответил, не таясь, что любит Римму Аркадьевну Троянкер и что она ему отвечает взаимностью.

Мирра чуть в обморок не упала:

— Ей же вон сколько, а ты за ее юбкой увиваешься. Она не может тебя любить, она же ответственный пост занимает и какой пример подает!

Исаак попросил мать не вмешиваться в отношения.

Но Мирра сама пошла к Римме в рабочее время и застала ее одну в кабинете.

Римма сразу поняла, зачем пришла Мирра:

— Ничего я тебе объяснять не собираюсь насчет наших с Изей отношений. Жениться его на себе не заставляю, как захочет. Если у тебя ко мне еще дело есть по здоровью, то пожалуйста.

Мирра от такого напора пошла на попятную:

— Я только узнать хотела, какие у вас планы. Получается, планов нет. Так не о чем и говорить. Я ругаться не собираюсь. Исаак взрослый.

— Ну и ладно. Я к тебе по-женски обращаюсь: не мешай нам. Я вот-вот переезжаю в Киев. Мне предложили хорошую работу. Ой, Миррочка, всякое в жизни бывает, ты же знаешь. А возраст значения не имеет. Я внутри, может, моложе Исаака.

Мирра посмотрела на Римму открытыми глазами — и в самом деле, не женщина, а юная девушка, еще моложе, чем в райторге за материей.

— Ты, Миррочка, приходи ко мне. Иосифа не приглашаю, у нас с ним с первого взгляда протест против друг друга. Я бороться не буду. Не хочу силы тратить. А ты с детками приходи, всегда рада.

Мирра в эту минуту и сама не помнила, что пришла в злом настроении:

— Мне тяжело выбраться — дети. А вот ты к нам приходи по-человечески. Если тебя Иосиф смущает, так его сейчас нет. Он в отъезде по уважительной причине — у него родственник болеет.

Распрощались лучше не бывает.

Римма стала приходить к Мирре. И когда Исаак был дома, и когда не было. Двух недель не прошло, а казалось, она все время в доме своя, и никакого недоразумения. Конечно, про себя Мирра помнила и «кавалера», и провожания Иосифа под ручку — с чужих слов, правда, но что было, то было.

Как-то сидят все и пьют чай. На стене — над кроватью Иосифа и Мирры — висят два портрета на деревянной доске, сделанные методом выжигания.

Мирра обратила внимание гостьи:

— Иосифовы отец и мать. Тонкая работа.

Римма спросила:

— Йося сделал?

— Да, Йося. Похоже, правда! — гордо утвердила Мирра.

— Не знаю, не могу судить, а работа отличная. Как иконы. А когда Иосиф вернется?

— По обстоятельствам, — уклонилась Мирра.

— А то нам бы с Исааком не хотелось без него отбывать в Киев. Мы, Миррочка, как раз сегодня планировали тебя поставить в известность: мы расписались и через неделю перебираемся.

Мирра как с банкой варенья стояла, так банку и выронила прямо на белую скатерть. А Римма большой ложкой растекающееся варенье подхватывает и льет в рот, причем смеется. Все-таки необычная женщина.

Как сказала, так и уехали с Изей: грузовик загрузили барахлом — все киевское и тут приобретенное. Мирра только вслед рукой помахала.

Берл умер хорошо. Перед смертью просил Иосифа выбрать по углам все квасные крошки, чтоб встретить Песах в чистом доме. Не успокоился, пока Иосиф не взял веник с совком и демонстративно не прошелся по углам. А когда из четвертого угла сказал Берлу, что чисто, старик отдал Богу душу.

Иосиф сам сколотил гроб, сам на тачке отвез Берла на еврейское кладбище, сам выкопал могилу и прочел молитву, какую знал: «Шма Исраэль, Адонай Элохейну, Адонай эхад».

Увязал в две вязанки книги, кое-что из обихода — пристроил на ту же тачку, поймал на трассе попутку и приехал домой. Здравствуйте!

А тут такое.

— Что же ты мне не сообщила? — У Иосифа, видно, не осталось сил расстраиваться. Говорил тихо и спокойно.

— Не хотела беспокоить. Они бы все равно по-своему поступили. Зачем ругаться, выносить скандал на люди? — оправдывалась Мирра.

— Я что же, по-твоему, ругаться стал бы? Ничего подобного. Я, например, считаю, что главное — они оба поступили по своему желанию. И что уехали — хорошо. У Риммы квартира, родители интеллигентные. Изе с ними будет хорошо.

Мирра удивилась:

— Вот не подумала бы, Йося, что ты так отнесешься. Она же старше Изи, и поведение у нее тут сам знаешь какое было.

— Какое?

— А такое, что она и к тебе клинья подбивала. Честно скажу, не знаю, может, ты ей взаимностью и ответил, — несвойственно ей разозлилась Мирра. — Мне неинтересно, чем она тут занималась. Но участвуй в жизни семьи. Это все, чего я прошу как жена и как мать.

Иосиф встал из-за стола и пошел к неразгруженной тачке. Мирра ждала ответа на свои притязания, но не дождалась.

Между ними пробежала трещина. На пустом месте, фактически из-за ничего.

Мирра ему говорит:

— Ты хоть как-то показывай, что живой. А то лежу, как с покойником. Не слышно, как дышишь.

В своей сарайной резиденции Иосиф дни напролет читал. Громко сказано — читал. Смотрел в буквы справа налево. Бывало, час смотрит на строчку. Потом захлопнет книжку, глаза закроет и сидит. По всему выходило, что ивритской грамотой овладел не в совершенстве — мало прозанимался с Берлом. Старик больше рассказывал про разное еврейское, чем обучал: «Потом, потом, Иосиф, успеем».