Книга Прекрасная тьма, страница 19 – Ками Гарсия, Маргарет Штоль

— Извини, голова другим занята, — отвела взгляд Лена.

Да, негусто. Но все-таки лучше, чем ничего.

— Чем — другим?

— Ничем, — немного помедлив, ответила она.

«Ничем хорошим? Или чем-то, о чем здесь лучше не говорить?»

Она остановилась и повернулась ко мне, отказываясь отвечать мне на кельтинге:

— Мы уезжаем из Гэтлина. Всей семьей.

— Что?!

Такого я не ожидал. Видимо, на это Лена и рассчитывала. Она закрылась от меня, я не мог больше читать ее мысли, понимать, что происходит в ее душе, угадывать, какими чувствами она не хочет делиться со мной. Я думал, ей просто нужно время, не понимая, что ей нужно время, в котором нет меня.

— Я не хотела говорить тебе. Не насовсем, всего на несколько месяцев.

— Это как-то связано с…

Я не договорил, почувствовав знакомую панику.

— Нет, это не имеет к ней отношения. Бабушка и тетя Дель думают, что если я уеду из Равенвуда, то буду меньше думать об этом. Меньше думать о нем.

А я услышал: «если я уеду от тебя».

— Так не получится, Лена.

— Почему?

— Ты не сможешь забыть Мэкона, просто сбежав.

— Да что ты? — раздраженно ответила она, сразу же напрягшись при одном упоминании его имени. — У тебя в книжке так написано? И на какой стадии я нахожусь? На пятой? Ну, максимум на шестой!

— Ты правда так думаешь?

— Вот, кстати, отличная стадия: забудь обо всем и выбирайся из этой истории, пока еще можешь! Думаешь, мне до нее еще далеко?

Я застыл на месте.

— Ты действительно хочешь этого?

Она нервно крутила в руках ожерелье, длинную серебряную цепочку, прикасаясь к подвескам — крошечным частям нашей жизни, символам того, что мы делали вместе, что мы видели вместе. Она так напряженно теребила его в руках, что на секунду мне показалось, будто ожерелье порвется.

— Не знаю. С одной стороны, мне хочется уехать и никогда не возвращаться сюда, с другой стороны, я не вынесу этого, потому что он любил Равенвуд и оставил его мне.

«Это единственная причина?» — спросил я, в надежде, что она закончит фразу и скажет, что не хочет уезжать от меня.

Но Лена больше ничего не сказала.

— Может быть, поэтому нам снятся сны о той ночи, — попробовал я сменить тему.

— Ты о чем? — неожиданно заинтересовалась она.

— Сон, который приснился нам вчера, про твой день рожденья. Ну то есть все было, как тогда, за исключением того, что Сэрафина убила меня, очень реально. Когда я проснулся, то обнаружил вот что.

Я задрал рубашку, демонстрируя Лене выпуклый розовый шрам, зигзагом рассекавший мой живот. Лена побледнела, и я испугался, что она сейчас потеряет сознание. Впервые за многие недели я увидел в ее глазах хоть какое-то проявление чувств.

— Я не знаю, о чем ты, — серьезно сказала она. — Мне сегодня ночью ничего не снилось.

— Странно! Обычно нам снится одно и то же.

Я пытался говорить спокойно, но сердце отчаянно билось в груди. С тех пор как мы познакомились, нам все время снились одинаковые сны. Именно они стали причиной полуночных визитов Мэкона в мою комнату — он забирал те их части, которые Лена не должна была увидеть. Мэкон говорил, что между нами существует такая сильная связь, что Лена видит мои сны. И что же тогда стало с этой связью, если она больше их не видит?

— Та самая ночь, твой день рождения. Я услышал, как ты зовешь меня, и полез на крышу гробницы. Там меня поджидала Сэрафина с ножом в руках.

Лена выглядела так, как будто ее сейчас стошнит. Возможно, мне стоило остановиться, но я не мог. Я продолжал говорить, сам не понимая, к чему это.

— Что произошло той ночью, Эль? Ты мне так и не рассказала. Может быть, поэтому теперь мне это снится.

«Итан, я не могу. Не вынуждай меня».

Даже не верится! Она вернулась в мою голову! Она снова разговаривает со мной с помощью кельтинга! Я попробовал распахнуть едва приоткрывшуюся дверь:

«Мы можем поговорить об этом. Ты должна поговорить со мной».

Не знаю, что чувствовала Лена, но она оборвала разговор. Дверь между нашими сознаниями захлопнулась.

— Ты прекрасно знаешь, что произошло. Ты упал, пытаясь залезть на крышу гробницы, и потерял сознание.

— А что стало с Сэрафиной?

— Не знаю, — ответила Лена, теребя ремень сумки. — Повсюду загорелся огонь, помнишь?

— И она просто взяла и испарилась?

— Не знаю. Из-за дыма ничего не было видно, а когда он рассеялся, она уже исчезла, — ответила Лена, как будто оправдываясь, как будто я обвиняю ее в чем-то ужасном. — И вообще, что в этом такого? Тебе приснился сон, а мне — нет. Ну и что? Это просто сон, он ничего не значит.

Лена развернулась и собиралась уйти, но я обогнал ее и снова поднял рубашку:

— А как ты объяснишь это?

Ломаная линия шрама оставалась розовой, едва затянувшейся. Зрачки Лены расширились, в них отражались лучи первого летнего солнца. Ее ореховые глаза отливали золотистым. Она не сказала ни слова.

— И песня! Она меняется! Я знаю, ты тоже слышишь ее. Пробил час? Может, поговорим об этом?

Она попятилась. Надо понимать, это и есть ответ. Но мне было наплевать, потому что я просто не мог остановиться.

— Что-то происходит, верно?

Она затрясла головой.

— Лена, что происходит?

Не успел я договорить, как нас догнал Линк и хлестнул меня полотенцем.

— Похоже, сегодня на озеро никто не поедет, ну разве что вы двое.

— В смысле?

— Посмотри на шины, мой избиенный друг! У всех машин на парковке колеса спущены, даже у «битера»!

— У всех машин?!

Жирный, любивший похалтурить охранник школы «Джексон» будет вне себя! Я посчитал, сколько машин стоит на парковке: достаточно, чтобы слухи дошли аж до Саммервилля, а то и до шерифа. Тут нужен кто-то покруче Жирного.

— У всех, кроме Лены.

Линк показал пальцем на припаркованный неподалеку «фастбек». Я все еще никак не мог привыкнуть к тому, что Лена ездит на нем. На парковке царил хаос: Саванна без умолку говорила по телефону, Эмили кричала на Иден Уэстерли. Похоже, баскетбольная команда никуда не поедет.

— Ну с ними все ясно, я не против, но «битер»-то за что? У меня денег нет колеса менять, — толкнул он Лену в плечо.

Я посмотрел на нее. Она была в полной прострации.

«Лена, это ты сделала?»

— Это не я.

Что-то тут не так. Лена, которую я знал, открутила бы нам головы, если бы мы посмели задать ей такой вопрос.