Онлайн книга «Варяги»
«Включите музыку! Я опять на дискотеке!» – последняя мысль сверкнула в голове пленника и он, потеряв счет наносимым ударам, отключился… * * * Порки явился домой раздраженный и с фингалом под глазом. Молча прошел к столу, сел. Жена, заметив, что муж не в духе, тут же принесла ему прохладной браги. И, подождав, пока он выпьет, вкрадчиво спросила: – Он еще жив? – Не знаю, – огрызнулся Порки, – может и жив. Койва налила ему еще полкружки. – Он что-нибудь сказал? – Нет. Ничего важного для нас, – он разом выпил брагу. Жена вдруг изменилась, безмятежность сошла с ее лица и она четко произнесла: – Я утром ходила на лесную поляну. Просила помощи у Пойдемаг [43] и она указала мне, где растет пой-трава. Вепс отставил кружку и недоверчиво посмотрел на жену. – Я нарвала ее и приготовила отвар, – продолжила Койва, – дашь ему выпить. – И что? – Не успеет солнце зайти за черту, как он расскажет тебе все, что знает! Она встала и, подойдя к печке, достала из-за нее небольшую кожаную фляжку на длинном ремешке. – Вот здесь отвар из пой-травы, – сказала она, протягивая мужу емкость. – Что, прямо сейчас? – Он должен выпить вечером, а ты будешь ждать, и когда его глаза станут квелыми, можешь спрашивать о чем угодно. – И он скажет правду? – не поверил Порки. – Всю… правду! Он принял флягу от жены и повесил ее через плечо. – Отец, – дверь резко отворилась, в дом вбежал запыхавшийся Ёлла. – Ну что, помер? – Да нет, живой, – отмахнулся сын, – вернулись наши из дозора. Ёлла сел на лавку, переводя дыхание. – Ну, – поторопил его отец, – не тяни! – Говорят, ворота Каргийоки закрыты, – немного отдышавшись, начал доклад сын, – внутри тихо, трупы наших сложены на телегу и стоят в поле, за воротами. Койва принесла сыну квасу и он, кивнув матери, жадно прильнул к кувшину, немало пролив на рубаху. Мать наклонилась, осмотрела разбитый нос Ёллы с подсохшей кровью в ноздре. Она легонько дотронулась до его носа. – Не сломан, – заключила она и вернулась к столу. – Не хоронят… догадались… – произнес погруженный в раздумья Порки. Затем он стремительно поднялся и подошел к сыну. – Слушай, Ёлла, – он обхватил его за плечи, – возьми людей и встань на дороге. Если они пошлют к нам кого-нибудь, перехватишь их. – Убить? – выпучив на отца остекленевшие глаза, спросил Ёлла. – Дурак! – Порки угостил сына оплеухой. – Не убивать, а задержать, пока я не выведаю у этого щенка всей правды. * * * Вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, Койва ждала мужа домой. Она сидела за столом, разложив перед собой пучки сухой травы и мелкие камушки. – Пойдемаг, Пойдижанд… дай силы, – шептала она, перебирая пучки трав. Горящая лучина хорошо освещала не только стол, но и ее озабоченное, тревожное лицо. Ее светло-русые, почти белые волосы были распущенны и ниспадали на открытую грудь. Она поправила спущенное до пояса платье и взяла в одну руку пучок травы, а в другую три крупных камня. – Пойдемаг… Пойдижанд, и ты, мудрый Хиж, вспомни о моем муже…. Вспомни о моем сыне. Прикрыв глаза, Койва, крепко сжав камни, отвела руку в сторону, а пучком травы стала медленно водить по шее, груди и животу. – Мудрый Юмал… Ее шепот оборвал скрип входной двери, она резко дунула, погасив лучину. – Койва! – зло позвал ее вошедший муж. – Что за темень? – Сейчас… я зажгу, – спокойно ответила жена, натягивая платье на плечи. Порки на ощупь прошел к столу, сел и провел ладонью по столешнице. Стол был пуст. – И подай браги, – приказал он. Запалив лучину от углей в печи, Койва принесла браги и только теперь спросила: – Помогла пой-трава? Порки недобро взглянул на нее и залпом осушил крынку с брагой. – Да провались ты со своей травой! – грозно изрек он, отшвыривая пустой сосуд в сторону. Кринка с глухим звоном разбилась о печку. – Ты накличешь на нас гнев Пойдемаг, – ничуть не испугавшись, ответила Койва, – ее пой-трава – верное средство. Порки ничего не ответил. Подперев ладонью широкий лоб, он громко сопел, как кузнечные меха. – Он что-нибудь сказал тебе? – спросила жена. – Сказал! – рявкнул вепс, поднимая голову. – Сказал! Только я почти ни слова не разобрал. – Совсем ничего? – Он бормотал на странном, незнакомом языке, – огрызнулся Порки, – я не знаю, чей это язык! Я не понял ни слова. – Ни единого слова? – не поверила жена. – Нет, – резко изрек муж, – он говорил о каком-то злом боге Энкаведе, а когда я собрался уходить, сказал, что я должен учить какой-то москальский и что скоро к нам придет великий воин и всех нас убьет! – Что за воин? – испуганно спросила жена. – Кажется, он назвал его – Пипец! * * * Когда Порки вошел в свинарник, Павел лежал на соломенной подстилке и тихонько охал. Вепс приблизился, снял флягу с плеча и бросил рядом с пленником. – Пей! – приказал Порки. Павел с трудом приподнялся, болели ребра, живот, спина, но, главное, лицо он уберег. В темноте он нащупал флягу, выдернул деревянную пробку и стал пить принесенный отвар. Опустошив всю флягу, он отбросил ее под ноги вепсу. – Мог бы и пивка принести… изверг! Порки поднял бочку и сел напротив пленника. Павел тоже сел. Поерзал на соломе, устраиваясь поудобнее. – Ну и что? – спросил он, подняв руки в боксерской стойке. – Будем драться или разговоры разговаривать? Вепс не ответил, он ждал, когда подействует отвар из пой-травы. Он не очень верил в эти бабьи штучки, но решил испытать. Ему во что бы то ни стало надо было выбить признание из этого новоявленного главы медвежьего рода. В свинарнике было темно, и Павел не мог видеть глаз своего похитителя, однако он знал, чувствовал, что тот его разглядывает. – Хорошо видишь в темноте? – спросил вдруг пленник. – Хорошо, – почти мирно ответил вепс. Сидеть было неудобно, болел копчик. «Сволочи», – подумал Павел и медленно лег, прислушиваясь к затихающей боли в спине, а потом осторожно повернулся на бок. |