Книга Лучше подавать холодным, страница 138 – Джо Аберкромби

Внезапно Монце показалось, что она далеко не так хорошо разбирается в людях, как думала.

– Я тоже предлагала ему деньги. Не взял.

– Подумать только, а вы еще славитесь умением вести переговоры. Не взял у вас. Ишри, видимо, говорит более сладко. «Война – всего лишь колющее острие политики. Клинки могут убивать людей, но управлять ими способны только слова, и добрые соседи – надежнейшее убежище в бурю». Цитата из «Принципов мастерства» Иувина. Переливание из пустого в порожнее в основном, но главка о манипулировании силой просто прелесть. Вам следовало бы читать больше, генерал Меркатто. Круг вашего чтения довольно узок.

– Я поздно начала, – буркнула она.

– Моя библиотека к вашим услугам. Можете насладиться ею, когда я покончу с талинцами и завоюю Стирию. – Рогонт со счастливой улыбкой окинул взглядом долину, где над войском Фоскара сгущалась угроза окружения. – Конечно, все могло бы быть иначе, назначь Орсо более опытного командира, чем юный принц Фоскар. Сомневаюсь, что в мою ловушку угодил бы столь одаренный человек, как генерал Ганмарк. Или хотя бы столь бывалый, как Карпи Верный. – Он наклонился к Монце, одарил ее самодовольной ухмылкой. – Но Орсо за последнее время понес несколько тяжелых утрат среди своего командного состава.

Она фыркнула, отвернулась и сплюнула.

– Рада, что смогла помочь.

– О, без вас у меня ничего не получилось бы. Все, что нам сейчас нужно, – это удерживать нижний брод, пока не подойдут наши храбрые союзники из Сипани и не прижмут войско Фоскара к реке. Где и утонут благополучно амбиции герцога Орсо.

– И все? – Монца с мрачным видом уставилась на брод.

Аффойцев – красно-коричневую толпу в самом конце правого крыла осприанских сил – оттеснили-таки от реки. Не больше, чем на двадцать шагов, но этого хватило, чтобы в месиво грязи на берегу смог выбраться противник. Судя по всему, часть баолийцев чуть раньше переправилась через реку выше по течению и зашла на них с фланга.

– Ну да, и мы уже практически на пути к… Ох. – Рогонт тоже увидел это.

Из гущи сражающихся вырвались несколько человек и поспешили вверх по склону к городу.

– Похоже, ваши храбрые союзники из Аффойи пресытились вашим гостеприимством.

Ликование, обуявшее было штаб Рогонта при виде сипанийцев, быстро потухло, когда от пятящегося строя аффойцев начали отделяться все новые фигурки и разбегаться в разных направлениях. Лучники, стоявшие выше по склону, тоже принялись поглядывать в сторону города. Уж конечно, они не горели желанием ближе познакомиться с солдатами, которых весь последний час осыпали стрелами.

– Если эти баолийские ублюдки прорвутся, они ударят с фланга и расширят прорыв по всему фронту. Это означает разгром.

Рогонт прикусил губу.

– Сипанийцы меньше, чем в получасе.

– Прекрасно. Подойдут как раз вовремя, чтобы подсчитать наши трупы. А потом и свои.

Он нервно оглянулся на город.

– Может, нам стоит отступить за стены…

– Нет времени оторваться от противника. Даже у такого мастера отступлений, как вы.

Лицо герцога утратило все краски.

– Что же делать?

Внезапно Монце показалось, что она прекрасно разбирается в людях. И с тихим звоном она вытянула из ножен меч – кавалерийский, выбранный на оружейном складе Рогонта. Простой, тяжелый, смертоносно острый. Герцог перевел взгляд на клинок.

– А. Это.

– Да. Это.

– Видимо, пришло время, когда и впрямь следует забыть о благоразумии. – Рогонт выпятил челюсть, поиграл желваками. – Кавалерия. За мной… – Голос дрогнул и сорвался.

«Сильный голос для генерала, – писал Фаранс, – стоит полка».

Монца поднялась в стременах и гаркнула во всю глотку:

– Кавалерия, стройсь!

Штаб герцога засуетился, зашумел, замахал мечами. Конники подтянулись ближе, начали выстраиваться в длинные шеренги. Забряцала сбруя, залязгали доспехи, загремели копья. Лошади, фыркая, били копытами, всадники, пытаясь успокоить их и заставить стоять смирно, сыпали бранью. Закрепляли шлемы, опускали забрала.

Баолийцы бились неистово, увеличивая бреши в рядах защитников, размывая правое крыло Рогонта, как прибой песчаную стену. Монца услышала их боевой клич, когда они прорвались-таки и ринулись вверх по склону, увидела развевающиеся рваные флаги, блеск машущих клинков. Строй лучников на пути тут же рассыпался. Стрелки побросали оружие и помчались к городу, смешавшись с бегущими аффойцами. К ним присоединилось несколько осприанцев, уже успевших понять, что происходит.

Монцу всегда удивляло, насколько быстро, стоит начаться панике, разваливается армия. Так мост, прочный и незыблемый мгновение назад, внезапно обращается в руины после выпадения замкового камня. Обвал был близок, она чувствовала это.

Рядом остановилась лошадь, и Монца встретилась взглядом с Трясучкой, сжимавшим в одной руке топор, в другой поводья и щит. Он не стал обременять себя доспехами. Надел лишь куртку с золотым шитьем на обшлагах. Ту самую, которую выбрала для него она. Которую мог бы надеть Бенна. И которая сейчас подходила ему мало. Как хрустальный ошейник боевому псу.

– Я уж думала, ты вернулся на Север.

– Без денег, которые вы мне должны? – Взгляд его одинокого глаза устремился на сражающихся. – Никогда еще не поворачивался спиной к драке.

– Это хорошо. Рада, что ты здесь.

И Монца не солгала. В тот миг, во всяком случае. Помимо всего прочего, у него имелась славная привычка – спасать ей жизнь.

Она успела отвернуться к тому времени, когда он снова посмотрел на нее. И к тому времени настало время идти.

Рогонт вскинул меч, и солнце, отразившись в нем, зажгло клинок ослепительным пламенем. Прямо как в сказке.

– Вперед!

Цокнули языки, вонзились в конские бока шпоры, щелкнули поводья. Все разом, словно были одним гигантским зверем, конники двинулись с места. Сначала шагом, сдерживая возбужденных, фыркающих лошадей. Самые пылкие рванулись было вперед, нарушив строй, но офицеры закричали, требуя его выровнять. Затем пошли быстрей, еще быстрей, бряцая оружием и броней. И все быстрей колотилось при этом сердце Монцы, охваченное той пряной смесью страха и радости, которая является, когда исчезают мысли и не остается ничего, кроме дела. Баолийцы их увидели и теперь спешно пытались хоть как-то построиться. Уже можно было разглядеть лица этих буйноволосых воинов в тусклых кольчугах и косматых мехах, и даже свирепый оскал на лицах.

Копья вокруг Монцы опустились, сверкнув наконечниками. Всадники перешли на рысь. Ветер ударил в лицо, в груди запылал огонь. Ни единой мысли о боли и утоляющей ее хаске. Ни единой мысли о том, что было сделано и чего не удалось сделать. Ни единой мысли о мертвом брате и людях, которые его убили. Одна забота – крепче держать поводья и меч в руке. Одна забота – не сводить глаз с баолийцев на склоне впереди, уже дрогнувших. Когда на человека несется несколько тонн конской плоти, не по себе делается и в лучшие времена. А после изматывающего сражения на броде и бега вверх по холму – тем более.