Онлайн книга «Лучше подавать холодным»
|
– Что-то тебя совсем не слыхать. В темноте она не видела толком его лица, лишь тени в глазных впадинах и под скулами да твердые очертания челюсти. – Сказать нечего, думается мне. – Раньше тебя это не останавливало. – Да. Но я с тех пор начал кое-что понимать. – Правда? – Может, вам кажется, что мне это дается легко, но, чтобы сохранить надежду, приходится прилагать усилия, которые, похоже, никогда не окупятся. – Я думала, стать лучше – само по себе награда. – Маловатая, боюсь, за такую работу. Коли вы не заметили, здесь вот-вот начнется война. – Поверь, я знаю, что такое война. Полжизни ею занималась. – И что с того? Я тоже. И повидал немало, чтобы понять – война не то место, где можно сделаться лучше. Думаю, начну-ка я теперь жить по-вашему. – Ну, впору в бога уверовать и восхвалить его!.. Добро пожаловать в реальный мир. Монца усмехнулась, но почувствовала при этом некоторое разочарование. Сама она давно уже отказалась от всех попыток быть порядочным человеком, но почему-то ей была приятна мысль иметь в знакомых хоть одного. Натянув поводья, она придержала коня. Фургон догнал ее, громыхая, и остановился тоже. – Приехали. Убежище, которым они с Бенной обзавелись в Висссерине, было старинной постройкой, возведенной в те времена, когда у города еще не было надежных стен и всякому имущему человеку приходилось самому оборонять свое добро. То был каменный дом-башня в пять этажей, с пристроенной конюшней, с узкими окнами-бойницами на нижнем этаже и зубчатым ограждением на крыше. Черная громада на фоне ночного неба, резко выделявшаяся среди скопища низеньких кирпичных и деревянных домишек вокруг. Монца поднесла, было, ключ к замку и нахмурилась. Входная дверь оказалась приоткрытой. В боковой щели виднелся свет, озарявший шершавый камень стены. Приложив палец к губам, Монца показала на него. Трясучка поднял здоровенную ногу и одним ударом распахнул дверь. Послышался скрежет – отъехало в сторону что-то, подпиравшее ее изнутри. Монца, схватившись за рукоять меча, метнулась в дом. Мебели в кухне не было, зато оказалось полно людей, оборванных, измученных с виду. И все они в испуге уставились на нее при свете одинокой свечи. Сидевший на пустой бочке коренастый мужчина с рукой на перевязи вскочил и схватился за палку. Крикнул: – Проваливай! Другой, одетый в грязную фермерскую блузу, шагнул, помахивая топором, ей навстречу. Но тут из-за спины Монцы, поднырнув под низкую притолоку, появился Трясучка. Выпрямился, отбросив на стену громадную тень, держа в руке уже обнаженный, блестящий меч. – Сами проваливайте. Фермер, испуганно таращась на грозное оружие, попятился. – Чего надо… вы кто? – Я? – рявкнула Монца. – Хозяйка дома, паршивец! – Одиннадцать их тут, – сказал Балагур, вошедший в дверь с другой стороны. Кроме этих мужчин, в кухне были еще две старухи. Старик, совсем дряхлый, скрюченный, с трясущимися узловатыми руками. Молодая женщина с младенцем на руках, одних примерно лет с Монцей. Две маленькие большеглазые девчушки, державшиеся с ней рядом, похожие, как близнецы. И девушка лет шестнадцати, стоявшая возле нерастопленного очага, держа в одной руке кухонный нож, которым только что потрошила рыбу, а другой пытаясь затолкать себе за спину мальчика, лет десяти с виду. Девчонка, считай, охраняющая своего младшего брата… – Убери меч, – сказала Монца Трясучке. – Что? – Нынче ночью никого не будут убивать. Трясучка поднял густую бровь. – И кто сейчас оптимист? – Повезло вам, что я купила большой дом. – Монца остановила взгляд на мужчине с рукой на перевязи, поскольку он казался главой семьи. – Места всем хватит. Тот нерешительно опустил палку. – Мы фермеры из долины, искали, где бы укрыться. В доме все так и было, когда пришли, мы ничего не украли. И мешать вам не будем… – Уж пожалуйста. Здесь только вы, никого больше? – Меня звать Фарли. Это моя жена… – Мне ваши имена без надобности. Оставайтесь тут, внизу, только не путайтесь под ногами. И наверх не суйтесь, там мы поселимся. Ясно? Тогда никто никого не обидит. Он кивнул, и страх в его глазах сменился облегчением. – Ясно. – Балагур, отведите лошадей в конюшню. И фургон уберите с улицы. При виде жалких лиц этих фермеров, беспомощных, нищих, не знающих, на что надеяться, на душе у Монцы сделалось совсем тошно. Оттолкнув ногой с дороги сломанный стул, она начала подниматься по темной лестнице, с трудом переставляя одеревеневшие после дня в седле ноги. Близ четвертого этажа ее нагнал Морвир. За ним шли Коска, Витари и Дэй, тащившая сундучок. Морвир нес с собой фонарь, и лицо его, подсвеченное снизу, казалось удрученным. – Эти крестьяне для нас определенно опасны, – сказал он. – Впрочем, проблема легко решается. Король ядов в данном случае не нужен. Милостынька в виде краюхи хлеба, сдобренной леопардовым цветком, и больше они нам… – Нет. Морвир захлопал глазами. – Если вы намерены предоставить им полную свободу там, внизу, я вынужден заявить решительный протест… – Никаких протестов. Решаю я. Вы с Дэй можете занять эту комнату. – Он повернулся к двери, и Монца выхватила у него из руки фонарь. – Коска, вы с Балагуром – на втором этаже. Вы, Витари, получается, спите одна на третьем. – Сплю одна. – Та отшвырнула ногою в сторону валявшийся на полу кусок штукатурки. – Трагедия всей моей жизни. – Что ж, спущусь в фургон в таком случае и принесу свой багаж в гостиницу Палача Каприле для бездомных крестьян. – Морвир неприязненно покачал головой и зашагал вниз. – Давно пора, – рявкнула ему в спину Монца. Она помешкала на площадке, прислушиваясь к его шагам, пока те не затихли вдали и пока на всей лестнице не воцарилась тишина, не считая доносившегося со второго этажа голоса Коски, болтавшего о чем-то с Балагуром. Тогда она вошла в комнату к Дэй и тихонько прикрыла за собой дверь. – Надо поговорить. Девушка в этот миг, открыв сундучок, вынимала из него ломоть хлеба. – О чем? – О том же, о чем мы говорили в Вестпорте. О твоем нанимателе. – Занудством своим замучил, да? – Только не говори, что тебя не мучает. – Каждый день, вот уже три года. – Нелегко на него работать, думаю. – Монца, глядя ей в глаза, шагнула ближе. – Рано или поздно всякий ученик выходит из тени своего учителя. Если, конечно, хочет стать учителем сам. |