Книга Торговец пушками, страница 24 – Хью Лори

Женщина за соседним столиком повернула голову и неодобрительно посмотрела на Вульфа. «Да нет, не мог он такого сказать. Послышалось, наверное». Отрицательно покачав головой, она вернулась к своему омару.

– В двух словах, – ответил я.

– Что ж, все достаточно просто. Мне хотелось узнать, что вы за человек.

Он смотрел на меня, губы его превратились в узкую линию.

– Понятно, – сказал я, не понимая ровным счетом ничего. Так, наверное, бывает всегда, когда просишь рассказать о чем-нибудь в двух словах.

Несколько раз моргнув, я распрямил спину и постарался напустить на себя разгневанный вид:

– А что, нельзя было просто позвонить в мою бывшую школу? Или моей бывшей подружке? Ах, ну конечно! Для вас же это слишком банально, правда?

Вульф покачал головой:

– Вовсе нет. Я как раз все это проделал. Вот это был удар! Под самый дых! У меня до сих пор кровь приливает к щекам, стоит вспомнить, как я смухлевал на выпускном по химии и заработал «пятак», хотя все учителя со стажем поголовно пророчили мне «неуд». Теперь-то я точно знаю: рано или поздно всплывет и это. Откуда знаю? Да просто знаю – и все.

– Надо же. Ну и как я вам?

Вульф улыбнулся:

– Вполне. Правда, кое-кто из подружек до сих пор считает вас засранцем, но в остальном – сойдет.

– Приятно слышать, – ответил я.

Вульф же продолжал, словно зачитывая по списку:

– Неглупый. Жесткий. Честный. Хороший послужной список в Шотландской гвардии. Однако самое лучшее, с моей точки зрения, – это то, что вы на мели.

Его улыбочка начинала меня бесить.

– Вы забыли про мои замечательные акварели.

– Даже так? Вот это парень! В общем, единственное, что мне оставалось узнать, – это продаетесь ли вы.

– Понятно. Отсюда и пятьдесят тысяч. Вульф кивнул.

Я постепенно терял контроль над ситуацией. Я знал, что в какой-то момент необходимо проявить жесткость и дать им понять, кто я такой. И кто, черт побери, они такие, чтобы вынюхивать и выпытывать обо мне у каждого встречного-поперечного. Ладно, дайте мне только доесть пудинг – и я точно выскажу все, что я думаю. Однако почему-то подходящий момент все не наступал и не наступал. Несмотря на то, как они со мной обошлись, несмотря на бесцеремонность, с какой они копались в моем личном деле, – но я так и не смог заставить себя проникнуться к Вульфу неприязнью. Было в нем что-то такое, что мне импонировало. Ну а что до Сары, то… Да, красивые сухожилия.

И все же блеск старого клинка не повредит. Я смерил Вульфа металлическим взглядом:

– Дайте-ка я попробую угадать. Выяснив, что я не продаюсь, вы решили попробовать купить меня.

Он даже не шелохнулся:

– Именно так.

Вот. Наконец-то. Тот самый подходящий момент. У любого джентльмена есть свои границы, есть они и у меня. Я швырнул салфетку на стол:

– Что ж, просто очаровательно! И будь я человеком иного сорта, мне это, возможно, даже польстило бы. Но сейчас я хочу знать: к чему это все? И если через секунду вы не ответите на мой вопрос, я встаю из-за стола и навсегда покидаю и этот ресторан, и вашу жизнь, и, вполне возможно, даже эту страну.

Краем глаза я видел, что Сара наблюдает за мной. Сам же я не сводил взгляда с Вульфа. Он старательно загонял последнюю картофелину в лужицу подливы. Но затем вдруг положил вилку и быстро спросил:

– Вам что-нибудь известно о войне в Заливе, мистер Лэнг?

Не знаю, куда делся Томас, но настроение беседы определенно изменилось.

– Да, мистер Вульф. Я знаю о войне в Заливе.

– Нет, не знаете. Бьюсь об заклад, что вы ни черта не знаете об этой войне. А такое понятие, как «гонка вооружений», вам знакомо?

Теперь он пёр бульдозером, будто продавец в магазине. Надо бы придержать его. Я задумчиво глотнул из бокала и сказал:

– Ну как же. Дуайт Эйзенхауэр. Конечно, мне знакомо такое понятие. Я и сам был его частью, если вы еще не забыли.

– Со всем моим уважением, мистер Лэнг, вы были всего лишь ничтожной его частью. Слишком ничтожной – простите меня за такие слова, – чтобы иметь представление о том, частью чего вы были.

– Что ж, вам виднее.

– Попробуйте-ка угадать: какой из мировых предметов потребления самый важный? Настолько важный, что от него зависит производство и сбыт всего остального. Нефти, золота, продовольствия. Ну как? Угадали?

– У меня такое чувство, что вы сейчас скажете, будто это оружие.

Вульф перегнулся через стол – на мой взгляд, слишком резко и чересчур близко.

– Именно, мистер Лэнг. Это крупнейшая мировая индустрия, и любое правительство любой страны об этом знает. Если вы политик и если вам вдруг вздумалось перейти дорогу военной индустрии, в любом ее проявлении, вы перестанете быть политиком уже на следующее утро. А может случиться и так, что утром вы не проснетесь совсем. И неважно, пытаетесь вы провести закон о регистрации владельцев огнестрельного оружия в штате Айдахо или хотите остановить продажу истребителей Ф-16 иракским ВВС. Вы наступаете им на ногу, они наступят вам на голову. Точка.

Вульф откинулся на спинку стула, утирая вспотевший лоб.

– Мистер Вульф. Я понимаю, насколько странными могут казаться вам многие вещи здесь, в Англии. Я понимаю, что мы, должно быть, кажемся вам нацией деревенщин, для которых слова «горячий» и «холодный» означают лишь то, что течет у них дома из крана. Пусть так, но я должен сказать вам, что вы далеко не первый, от кого я слышу подобные вещи.

– Вы можете дослушать до конца? – вмешалась вдруг Сара, и я даже слегка подпрыгнул от гневных ноток в ее голосе. Когда я решился взглянуть на нее, она пристально, не отрываясь, смотрела мне прямо в глаза, и губы ее были плотно сжаты.

– Вы когда-нибудь слышали о «блефе Столтого»? – спросил Вульф.

Я снова перевел взгляд на него:

– Столтого… нет, не думаю.

– Неважно. Так вот, Анатолий Столтой был генералом Красной армии. Начальником Генерального штаба при Хрущеве. Всю свою жизнь он занимался только тем, что пытался убедить США, будто у русских ракет в тридцать раз больше, чем у нас. В этом заключалась его работа. Труд всей его жизни.

– Ну и как? Получилось?

– Для нас – да.

– Нас?…

– В Пентагоне прекрасно знали, что все это чушь, от начала до конца. Да-да, знали. Что ничуть не помешало им воспользоваться этим блефом как предлогом для наращивания вооружений – самого крупного из всех, что видел мир.

Возможно, это из-за вина, но мысли мои беззастенчиво тормозили, и я никак не мог взять в толк, к чему он все-таки клонит.

– Что ж, – сказал я. – С этим ведь надо что-то сделать, правда? Так, куда же я это дел свой ежедневник? Ага, вот, в следующую среду вас устроит?