Книга Барышня и хулиган, страница 36 – Татьяна Полякова

Было прохладно, накрапывал дождь. Мишка, наверное, в целях конспирации, желая придать нам вид влюбленной парочки, взял меня за руку. В бейсболке и с этим рюкзачком за плечами он выглядел подростком-акселератом, а кем выглядела я, ведомо одному господу. Скорее всего дурой, кем и являлась на самом деле. А кто еще полезет в клуб в шесть утра в компании парня, который несколько дней назад вышел из тюрьмы? Впрочем, о том, как мы будем совершать вторжение в чужую собственность, я старалась не думать и молча наслаждалась прогулкой.

К сожалению, она закончилась очень быстро, мне казалось, что до клуба идти довольно далеко, но Мишка существенно сократил маршрут, продвигаясь закоулками и проходными дворами. Через двадцать минут мы вышли к двухэтажному зданию розового цвета, в следующем, стоящем вплотную к нему, находился клуб.

Мы нырнули под арку и оказались в крохотном дворике, слева у стены громоздились штабеля ящиков, туда Мишка и направился. Не спеша отодвинул ящики, и я увидела довольно большое окошко примерно в полуметре от асфальта, Мишка ударил ногой, рама вылетела с испугавшим меня треском, но ничего не произошло, то есть никто не ворвался во двор и не сцапал нас на месте преступления.

Мой спутник сбросил в образовавшуюся дыру рюкзак, а затем с некоторым трудом и сам протиснулся в подвал. Я вертела головой во все стороны и отчаянно дрожала. Мишкина физиономия на мгновение появилась в окошке, и он махнул рукой:

— Лезь сюда, я помогу.

Я неловко уселась на подоконник и принялась сползать вперед ногами, Шальнов подхватил меня на руки и через секунду прижал к себе, хотя мог бы обойтись и без этого.

— Ты что делаешь? — прошипела я.

— Что? — удивился он, все еще не выпуская меня из рук, более того, сжимал в объятиях с увеличивающимся рвением.

— Не прикидывайся. Между прочим, ты муж моей сестры.

— Бывший. Заметь, она развелась со мной, когда я находился в заточении, короче, по всем статьям поступила по-свински.

— Но это не повод…

— Слушай, а я тебе нравлюсь?

— Нет, конечно.

— Почему это? — Мишка разжал руки и даже отступил на шаг.

— А чего в тебе такого, чтобы мне понравиться? По-моему, ты совершенно несерьезный человек и вообще… сомнительный тип.

— Это я несерьезный? Да в этом городе нет парня серьезнее меня. Тебе каждый скажет… Несерьезный. Скажи лучше, что у меня не такая смазливая рожа, как у твоего Ильи, с которым ты в первый же вечер оказалась в одной постели, хоть он всего-навсего сутенер.

— Я не оказалась с ним в постели, то есть… это клевета, и если ты еще раз скажешь что-нибудь подобное, я тебе глаза выцарапаю.

— Разумеется.

— Послушай, — опомнилась я. — Мы зачем сюда пришли? — Мишка подхватил рюкзак с пола, а я попыталась перевести разговор в совершенно иное русло:

— Где мы? Что это за здание?

— Обыкновенное здание. Видишь, окна заколочены, требуется реставрация. Дом в центре, желающих его приобрести немало. Я, кстати, был одним из них, хотел магазин открыть. Отдают его за символические деньги, но ремонта здесь… Идем, я в свое время все тут как следует облазил, прикидывая, как и что следует перепланировать. В подвале есть общая дверь с клубом, должно быть, когда-то был черный ход в переулок. Па-лыч дверь предлагал оставить, на всякий случай. Думаю, покойный не был лишен романтики, в детстве читал «Графа Монте-Кристо».

— В детстве его все читали.

— Точно. Но не у всех сохранилась любовь к потайным дверям. А вот и она, кстати.

Мы уперлись в стену, в центре ее в свете фонаря, с которым шел Мишка, железная дверь без ручки выглядела точно заплата.

— Как ты собираешься ее открыть? — удивилась я, дверь выглядела несокрушимой. Мишка не стал отвечать, расстегнул рюкзак и достал какую-то железку, потом сунул мне в руку фонарь и сказал:

— Свети. — Он принялся возиться с дверью, а я стала проявлять беспокойство.

— Это не опасно? — не выдержала я. — Там ведь наверняка сигнализация.

— Нет, насколько мне известно. Но, может, за семь месяцев что-то изменилось. Сейчас узнаем.

Дверь неожиданно распахнулась, чуть не задев меня по носу, а я втянула голову в плечи, ожидая самого худшего, но ничего не произошло.

— Вот видишь, — удовлетворенно заметил Мишка, взял у меня фонарь и осветил дверной проем. Там стояли какие-то коробки, Шалънов принялся осторожно их сдвигать, и вскоре образовался узкий проход, в который, однако, можно было протиснуться, что мы и сделали.

Следующую дверь мой спутник открыл с такой легкостью, что я заподозрила в нем профессионального грабителя. За дверью оказалось большое помещение, в настоящий момент совершенно пустое, три каменные ступеньки вели к очередной двери.

— Это выход из подвала, — принялся объяснять Мишка, склонившись к моему уху. — Сейчас утро, и сторож скорее всего спит, но вдруг он исключительно честный человек и окажется как раз в этом коридоре в самый неподходящий момент. В этом случае сразу же уноси ноги. У него может быть оружие. У ребят на стоянке оно точно есть, и дежурят они обычно по двое.

— Может, не стоит нам туда идти? — начала паниковать я.

— В следующий раз оставлю тебя дома. А сейчас слушай внимательно, чтоб сторож нас врасплох не застал. Два уха хорошо, а четыре лучше,

Он начал возню с дверью, а я прислушивалась. И эта дверь открылась с поразительной легкостью, Мишка толкнул ее, и очам нашим предстал длинный коридор, лампочка горела лишь в самом его конце, создавая тревожный полумрак.

— Идем, — позвал Мишка и сделал первый шаг.

Красный ковер скрадывал звук шагов, продвигались мы медленно и практически бесшумно достигли конца коридора, Мишка кивнул головой в сторону лестницы на второй этаж и уже было направился туда, как вдруг я увидела нечто такое, от чего буквально приросла к полу.

Возле противоположной от лестницы стены сидел парень, привалившись к ней спиной, глаза его были открыты, но вряд ли он ими видел, ибо лоб и волосы у него залиты кровью. Ее было очень много, казалось невероятным, что это настоящая кровь, скорее клюквенный сок, дешевая бутафория.

— Мишка, — промычала я, хватая его за руку, и ткнула в сторону сидящего. Мишка зло выругался и направился к нему, поднял ладонь парня, чертыхнулся громче и тревожно огляделся.

— Что? — пробормотала я. — Он умер?

— Ага.