Онлайн книга «Инферно Габриеля»
Эмерсон отчитал по первое число, но выгонять не собирается (уф!). Придется искать нового руководителя. Этим и занимаюсь, вплотную. Потом поговорим. Спасибо за поддержку. Джулия Джулия надеялась, что пока такого объяснения Полу хватит, а потом она придумает еще что-нибудь. Сначала нужно поговорить с Габриелем. Кажется, вчера Габриель сказал, что вложил в конверт не только ее черный кружевной лифчик, но и ее iPod. Джулия вытащила злополучный конверт. Так и есть! Она достала iPod и первым делом проверила папку с недавно сделанными загрузками. Оказалось, Габриель пополнил ее фонотеку двумя вещами. Первая была песней, написанной Лориной Маккеннитт. Джулия включила ее и услышала сильный, завораживающий женский голос, поющий знакомые слова из эпилога шекспировской «Бури»: Но, возвратив свои владенья И дав обидчикам прощенье, И я не вправе ли сейчас Ждать милосердия от вас? Итак, я полон упованья, Что добрые рукоплесканья Моей ладьи ускорят бег. Я слабый, грешный человек, Не служат духи мне, как прежде. И я взываю к вам в надежде, Что вы услышите мольбу, Решая здесь мою судьбу. [28] Она прослушала эту песню дважды, потрясенная словами и музыкой. Когда-то давно Грейс говорила ей, что Габриель способен на сильные чувства и переживания. Потом Джулия сама убедилась в этом, проведя с ним вечер и ночь в яблоневом саду. Тогда он смотрел ей в глаза так, словно она была первой женщиной, которую он увидел. — А вот и я! Джулия вскрикнула, по-детски зажав рот ладошкой. У нее за спиной стоял Габриель, держа в одной руке три небольших бумажных пакета, а в другой — букет фиолетовых ирисов. Габриель странно посмотрел на ее iPod и улыбнулся. Джулия улыбнулась в ответ. Габриель наклонился к ней и поцеловал в обе щеки. Джулия думала, что он поцелует ее в губы, и уже хотела для вида надуться. Но даже от прикосновения к щекам между ними проскочила знакомая искра, заставив ее сердце колотиться, как вчера. Джулия густо покраснела и опустила глаза. — Доброе утро, Джулианна. Рад, что ты осталась. Как спала? — заботливо спросил Габриель. — Сначала плохо. Потом… хорошо. — Вот и я тоже, — сказал он, кладя пакеты и цветы на барную стойку и бросая выразительные взгляды на ее пальцы. Джулия вздрогнула, вспомнив, как эротично он слизывал с ее пальцев шоколадные крошки. — Тебе холодно? — Нет. — Но ты вся дрожишь. — Габриель сдвинул брови. — Неужели мое присутствие заставляет тебя дрожать? — Слегка. А что ты купил? — поинтересовалась Джулия, не желая углубляться в эту тему. — Пирожные и багет. Тут на углу есть французская кондитерская. Их шоколадный хлеб славится на весь город. А еще я купил сыр, фрукты и сюрприз. — Какой сюрприз? — поводя носом, спросила Джулия. — Если я скажу, то это перестанет быть сюрпризом. Джулия округлила глаза, и Габриель, не выдержав, рассмеялся. — «Baci», — ответил он, и Джулия замерла в нерешительности. «Поцелуи?» Габриеля потрясла ее реакция. Он не понимал, что с нею происходит. Тогда он достал что-то из пакета и, держа на вытянутой ладони, поднес к носу Джулии так, как обычно подносят яблоко лошади, когда хотят ее похвалить. Однако Джулия лишь смотрела на завернутую в фольгу маленькую шоколадку. — Я думал, ты их любишь, — огорченно произнес Габриель. — Помню, когда Антонио в ресторане угостил тебя такой же, ты сказала, что просто обожаешь их. — Обожаю. Но разве ты забыл, что мне нельзя брать шоколад от мужчин? Ты сам запретил, когда водил нас с Рейчел в «Лобби». — Говоря так, Джулия схватила конфету, быстро развернула ее и отправила в рот. — Я тебе ничего не запрещал. — Ты что, шутишь? — спросила она, быстро расправляясь с шоколадным лакомством. — Нет. — Замечательно. Ты еще назовись инопланетянином и скажи, что только сегодня прилетел на Землю. — Очень смешно, Джулианна, — сказал Габриель, которому вовсе не нравился такой поворот их разговора. — А если серьезно? Ты действительно считаешь, что я тебе на каждом шагу приказываю? — Габриель, ты бы и рад не приказывать. Но у твоих глаголов почему-то всегда только одно наклонение — повелительное. Сделай это, сделай то, иди сюда. Кстати, у вас с Полом есть общая черта. Вы оба считаете меня зверюшкой или из зоопарка, или из детской книжки. При упоминании Пола Габриель нахмурился еще сильнее: — Если ты о вчерашней лекции, так я просто был вынужден вмешаться. Ситуация становилась неуправляемой. Я пытался защитить нас обоих. К тому же нам надо было поговорить. Джулианна, я столько дней просил тебя о разговоре, но ты с презрением отказывалась встретиться. — Я отказывалась? С тобой как на американских горках. Только там видно, где подъем, а где спуск. А у тебя полная непредсказуемость. То ты сама нежность и забота, от которых дух захватывает. И вдруг тебя словно подменили. Скажешь такую гадость, так вдаришь, что бежать от тебя хочется, чтобы по стенке не размазал… Габриель смущенно откашлялся: — Я прошу прощения за каждый момент, когда был груб и жесток с тобой. Я не имел права так себя вести. — (Джулия что-то пробормотала.) — Джулианна, иногда мне с тобой бывает трудно говорить. Не могу понять, о чем ты думаешь. Между прочим, когда ты сердишься, то становишься более открытой и общительной. Как сейчас. — Я не сержусь, — фыркнула она. — Тогда поговори со мной хотя бы чуть-чуть. — Его голос вновь стал нежным. Он даже рискнул провести пальцами по ее длинным, еще не успевшим высохнуть волосам. — Ты пахнешь ванилью, — прошептал Габриель. — Это твой шампунь. — Значит, ты считаешь меня властным? — Да. — Привычка, — вздохнул Габриель. — Когда годами живешь один, перестаешь следить за своими эмоциями. За речью. Но в дальнейшем я обязательно буду следить и за манерами, и за словами. Что касается Пола и прозвища, которым он тебя наградил… мне оно кажется оскорбительным. Кролики зачастую оканчивают свой путь у нас на тарелке. Я не хочу, чтобы тебя продолжали называть Крольчихой. Но что плохого в слове «котенок»? Мне оно казалось… безобидным и приятным. — Особенно когда этому котенку двадцать три года и он пытается серьезно заниматься наукой. — А как насчет того, кому тридцать три и кто видит в тебе умную, привлекательную и сексапильную женщину? — Габриель, не насмехайся надо мной. Это жестоко, — отпарировала Джулия. |