Книга Инферно Габриеля, страница 91 – Сильвейн Рейнард

Они еще немного поговорили об особенностях завтрашнего чаепития у профессора Пиктон.

— Мне нужно идти, — вдруг сказал Габриель, глядя на свой «Ролекс».

— Тогда и я пойду.

Джулия спрыгнула с дивана, подхватила рюкзак и направилась в прихожую, где висело ее пальто. Габриель догнал ее, загородив дверной проем.

— Оставайся. Я долго не задержусь.

Джулия закусила губу. Габриель нежно провел большим пальцем по ее рту, пытаясь освободить закушенную губу.

— Не делай этого. Мне больно смотреть на тебя. — Габриель осторожно убрал палец, чтобы она не истолковала неверно его жест, но не раньше, чем ему удалось дотронуться до кончика ее языка.

— И с кем же ты встречаешься?

— С Кристой, — смущенно ответил Габриель. — Разговор предстоит неприятный. Но мне будет намного легче, если ты останешься здесь и дождешься меня.

— У меня тоже накопилось много дел, да и Полу нужно позвонить. Вчера он даже домой ко мне заходил, — торопливо произнесла Джулия. — Я ему послала эсэмэску. Написала, что со мной все хорошо, но я буду искать себе нового руководителя. Вот только не знаю, как ему лучше преподнести, что руководитель уже найден и это Кэтрин Пиктон.

— А почему ты вообще должна ему что-то объяснять? — раздраженно спросил Габриель. — Просто скажи, что твои дела его не касаются.

— Но он мой друг.

— Тогда придумай что-нибудь, связав Кэтрин с возможностью проходить докторантуру в Гарварде. Она в приятельских отношениях с Грегом Мэтьюсом.

Джулия кивнула и стала застегивать пальто.

— Постой. — Габриель скрылся в кабинете. Через несколько минут он вернулся, держа в руках довольно потрепанную книгу. Это была монография Чарльза Уильямса «Образ Беатриче». — Вот. Возьми.

— Габриель, ну сколько можно делать мне подарки?

— Если Кэтрин узнает, что тебе знакома эта книга, ты сразу поднимешься в ее глазах. Профессор Пиктон — большая поклонница Дороти Сэйерс, [30] а та, переводя «Божественную комедию», буквально паслась в монографии Уильямса… Если не хочешь брать эту книгу как подарок, считай, что взяла на время. Скажем, пока Кэтрин не согласится стать твоей руководительницей. Так тебе нравится больше? — насмешливо спросил Габриель.

— Спасибо, — смущенно пробормотала Джулия, засовывая книгу в рюкзак.

— Всегда рад помочь юному поколению. А теперь нам надо поговорить о другом. — (Джулия насторожилась.) — Все было бы куда проще, не будь ты моей аспиранткой. Я почти уверен, что Кэтрин тебя возьмет. Но остаются семинары. Ты же не можешь уйти с моего потока, поскольку других семинаров по Данте в нашем университете нет.

— Я при всем желании не могла бы уйти с твоего потока, иначе в мае мне выпуска не видать. Помнишь, в голосовых сообщениях ты что-то говорил об альтернативном курсе? Я тогда ухватилась за эту идею, а сейчас понимаю: мне все равно не обойтись без твоих семинаров… А почему ты вдруг об этом заговорил?

— Потому что, куда ни сунься, мы везде упираемся в этот чертов регламент отношений между преподавателями и студентами. Пока ты находишься на моем потоке, у нас с тобой не может быть никаких неофициальных отношений. Конечно, в следующем семестре все будет по-другому. Ты уже не будешь моей студенткой.

Джулия не хуже Габриеля знала все многочисленные «нельзя», упомянутые в бюрократическом сочинении с громким названием «Декларация о правах и обязанностях аспирантов». Декларация была составлена в лучших традициях пуританской морали. Преподавателям запрещалось спать со своими студентами. Аспирантам же категорически запрещались интимные отношения со своими руководителями.

Разумеется, вступать с Габриелем в интимные отношения Джулия не собиралась и надеялась, что он об этом помнит.

— Я не хочу снова тебя потерять, — прошептал Габриель. — И ни в коем случае не хочу мешать твоей учебе и работе над диссертацией. Мы что-нибудь придумаем. Может быть, сегодня же я переговорю со своим адвокатом.

— С адвокатом?

— Не волнуйся. Это, так сказать, рекогносцировка. Хочу узнать, каких пакостей мне ждать от университета, если я буду встречаться с аспиранткой, которая учится на моем потоке.

— Ты никак хочешь лишиться работы? — спросила Джулия, трясущимися пальцами хватая его за рукав.

— Нет, конечно.

— Однажды я уже создала угрозу твоей карьере. Не хочу делать это вторично. Нам разумнее всего пока держаться на расстоянии, а когда семестр закончится, снова обсудим наши отношения. Вдруг ты передумаешь? Решишь, что реальная Джулия тебе не нужна, — глядя на свои кроссовки, произнесла она.

— Джулианна, такого просто не может быть, — не выдержал Габриель.

— Нам нужно получше узнать друг друга. Такими, какие мы есть на самом деле. И пять оставшихся недель — хороший срок. Пять недель дружбы.

— Друзьям не запрещается вместе обедать. Как насчет завтра?

Джулия энергично замотала головой:

— Позвони мне. Даю честное слово, что отвечу на звонок.

— И когда теперь я тебя снова увижу? — мрачнея, спросил Габриель.

— В следующую среду, на семинаре.

— Это же целую вечность ждать!

— Ничего не поделаешь, профессор. Положение обязывает.

Джулия наградила его полуулыбкой и решительно направилась к двери.

— А ты ничего не забыла?

Она сняла рюкзак, торопливо проверяя, на месте ли ключи.

— По-моему, ничего.

— А по-моему, забыла. Ты забыла поцеловать на прощание бедного одинокого Габриеля, — шепотом опытного соблазнителя произнес он.

— Ты целуешься совсем не по-дружески, — заметила Джулия.

Он приблизился. Ее спина опять оказалось возле стены.

— Один дружеский чмок. Честное скаутское.

— А ты хоть был скаутом?

— Нет. — Он протянул руку и осторожно, чтобы не спугнуть Джулию, погладил ее по щеке.

Улыбка Габриеля была настолько обезоруживающей, что Джулия, сама того не желая, ответила ему улыбкой. Потом он приник губами к ее губам и… ничего.

Джулия ждала, что он попытается раздвинуть губы и запустит свой язык ей в рот. Нет. Габриель просто касался губами ее губ.

— Ну как тебе мой дружеский чмок? — со смехом спросил он, проводя большим пальцем по ее подбородку.

— До свидания, Габриель, — выпалила Джулия и выскочила на площадку.

Когда за нею закрылась дверь, Габриель привалился к стене и долго тер себе глаза, бормоча что-то маловразумительное.