Книга Когда пробьет восемь склянок, страница 7 – Алистер Маклин

- Ну, удрал-то ведь ты, а не твоя удача.

А удача Бейкера и Дельмонта удрала. Я знаю, он винит во всем меня. Я уверен, что и Лондон будет считать виноватым меня. Я и сам так считал. У меня был небольшой выбор. Больше некого было винить.

- А ты не думаешь,- спросил Ханслетт,- что дядюшка Артур...

- Дьявол с ним, с дядюшкой Артуром! Кто сейчас думает о дядюшке Артуре! Как, по-твоему, что я сейчас чувствую?

Я впал в ярость, я прямо излучал ее. Впервые какое-то трепетное выражение промелькнуло на лице Ханслетта. Я не ожидал от него ни малейшего проявления чувств.

- Я не о том,- сказал он. Я о "Нантсвилле". Теперь мы уверены, что это "Нантсвилл", мы знаем его новое название и флаг. Кстати, какое?

- "Альта Фиорд", Норвегия. Но это не имеет никакого значения.

- Это имеет значение. Мы радируем дядюшке Артуру...

- И наши гости обнаружат нас в машинном отделении с наушниками на голове. Ты спятил?

- Черт возьми, ты так уверен, что они явятся?

- Да, я так уверен. И ты тоже. Ты сам сказал.

- Я только признал, что они явятся именно сюда. Если явятся.

- Если явятся, если явятся! Боже милостивый, да они уверены, что я был на корабле несколько часов. Что я мог узнать их имена и составить полное описание каждого из них. Так получилось, что я никого не смог рассмотреть, но они об этом не знают! Они-то уверены, что их приметы будут переданы в Интерпол. Наверняка среди них есть такие, на которых уже имеется досье. Они слишком умны для новичков. Кое-кто наверняка известен полиции.

- Тогда они в любом случае опоздали. Ты уже мог сообщить.

- А зачем им единственный свидетель, который может их опознать?

- Я думаю, лучше нам достать оружие.

- Нет.

- Ты не обидишься, если я тебе кое-что посоветую?

- Валяй.

- Бейкер и Дельмонт. Подумай о них.

- Я только о них и думаю. Ты не обязан оставаться здесь.

Он поставил свой стакан. Так спокойно и аккуратно, словно просто собрался пойти спать. На его мрачном лице уже второй раз за десять минут появилось выражение, которое я не назвал бы воодушевляющим. Затем он поднял свой стакан и ухмыльнулся.

- Ты соображаешь, что говоришь? - сказал он ласковым голосом.- Тебе, видимо, повредили шею, поэтому у тебя нарушено кровоснабжение мозга. Ты же не справишься и с плюшевым медвежонком! Кто, кроме меня, присмотрит за тобой, если эти ребята и в самом деле начнут свои игры?

- Извини,- сказал я. Вообще-то я так и думал. Я работал с Ханслеттом раз десять за последние десять лет и хорошо знал его, поэтому было глупо с моей стороны говорить такие вещи. Пожалуй, единственное, на что Ханслетт не способен, это бросить вас в минуту опасности.- Ты что-то говорил о дядюшке?

- Да. Мы знаем, где находится "Нантсвилл". Дядюшка может послать военный корабль следить за ним по радару, если...

- Я знаю только, где он находился. Они подняли якорь, как только я удрал. Так что сейчас он может быть в ста милях отсюда - в любом направлении.

- Но нам известно, как он теперь выглядит.

- Я же сказал, что это не имеет никакого значения. Завтра он будет выглядеть иначе. "Хокомару" из Иокогамы, с зелеными бортами, японским флагом и другими мачтами.

- А воздушная разведка? Мы можем...

- К тому времени, когда будет организована воздушная разведка, понадобится охватить район площадью в двадцать тысяч квадратных миль. Плюс низкая облачность - значит, они будут летать низко под облаками. Это уменьшит радиус видимости на девяносто процентов. Да еще этот дождь... Ни одного шанса из ста, даже из тысячи. А если они обнаружат их локатором, что тогда? Дружеская радиограмма от пилота? Больше он ничего не сможет сделать...

- А флот? С самолета можно вызвать корабли.

- Какие корабли? Из Средиземного моря? Или с Дальнего Востока? У флота очень мало свободных кораблей и нет ни одного в этом районе. Пока хоть какое-нибудь военное судно появится в поле зрения, пройдет еще одна ночь, и "Нантсвилл" опять будет черт знает где. Но даже если военный корабль настигнет его, что тогда? Потопить его артиллерийским огнем - может быть, с двадцатью пятью членами прежнего экипажа в трюме?

- А абордажная команда?

- Тогда тех же двадцать пять человек выстроят на палубе, приставят им к затылкам пистолеты, и капитан Имри и его головорезы вежливо спросят наших ребят, что они, по их мнению, сделают в следующее мгновение.

- Я пошел надевать пижаму,- сказал Ханслетт устало. У двери он помедлил, оглянулся.- Если "Нантсвилл" ушел, то и его экипаж - новый экипаж - ушел тоже, и у нас не будет сегодня гостей. Ты так не думаешь?

- Нет.

- По правде говоря, я и сам в это не верю...

Они появились в четыре двадцать утра. Они подошли спокойно, соблюдая все правила, в строго официальном стиле. Они были на борту почти сорок минут, и до тех пор, пока они не отчалили, я все еще не был уверен, они это или нет. Ханслетт пришел в мою маленькую каюту, находящуюся в носовой части по правому борту, включил свет и растолкал меня.

- Вставай,- сказал он громко.- Ну давай же! Вставай!

Я не спал. Я не сомкнул глаз с той минуты, как лег. Я застонал, затем открыл якобы затуманенные сном глаза. Но за спиной Ханслетта никого не было.

- Что это? Тебе чего? - Молчание.- Что за черт! Ведь еще только пятый час.

- Ты еще спрашиваешь у меня, что произошло! - сказал Ханслетт раздраженно.- Полиция. Они уже на борту. Говорят, что дело срочное.

- Полиция? Ты сказал - полиция?

- Ну да. Вставай немедленно, они ждут.

- Полиция? На борту нашего судна? Что за...

- О боже! Сколько ты еще выпил, после того, как я пошел спать? Полиция. Их двое, и с ними два таможенника. Они говорят, очень срочное дело.

- Шли бы они лучше к дьяволу со своей срочностью! Прямо посреди этой дьявольской ночи! Они что, считают нас переодетыми грабителями почтовых поездов? Ты что, не мог им объяснить, кто мы такие? Ну ладно, ладно, ладно! Я уже иду.

Ханслетт ушел, а секунд через тридцать я последовал за ним в салон. Их было четверо - двое полицейских и два таможенника. Это сборище не показалось мне таким уж мерзким. Старший, высокий и плотный, с загорелым лицом сержант поднялся. Он окинул меня холодным взглядом, посмотрел на пустую бутылку из-под виски и два грязных стакана на столике, потом снова на меня. Ему явно не нравились богатые яхтсмены, Богатые яхтсмены, которые пьют ночь напролет и встают на рассвете с мутными глазами, со взъерошенными волосами, бледные и с головной болью. Не любил он богатых изнеженных яхтсменов, одетых в шелковые китайские халаты с драконами, с шотландскими шарфами, небрежно обмотанными вокруг шеи. Мне и самому не нравятся такие типы, особенно эти шотландские шарфы, что в таком ходу у яхтсменской братии. Но должен же я был хоть чем-то скрыть синяки на шее.