Книга Линия красоты, страница 8 – Алан Холлингхерст

— Интересно, — сказал Ник.

Ему в самом деле было интересно.

— Но знаешь, до сих пор меня узнавали и с бородой, и без бороды, — заметил Лео и подмигнул.

— Да нет, я не поэтому… — сконфузившись, пробормотал Ник.

Он скользил глазами вверх-вниз, от ширинки джинсов Лео до жесткой подушки его курчавых волос, стараясь не смотреть в лицо. Он и в самом деле был «очень привлекателен», но реальный Лео оказался настолько не таким, как воображал себе Ник, одновременно и лучше, и хуже, и… просто другим. Вдобавок Ник не сразу сообразил, кто до сих пор узнавал его и с бородой, и без бороды.

— Понимаю, — сказал он и сделал большой глоток жгучего рома. — Тебе, наверное, много писем приходит?

В смущении Ник порой задавал вопросы, на которые не особенно стремился услышать ответ.

Лео выразительно вздохнул:

— Это уж точно! На многие я даже не отвечаю. Скажем, если не присылают фотографию. Или если по фотографии видно, что урод. Или старикашка столетний. Прикинь, пришло даже одно от женщины — лесбиянки, наверное. Хочет, чтобы я сделал ей ребенка. Каково? — Говорил он с миной комического негодования, но чувствовалось, что ему это льстит. — И чего только не пишут! Просто ужас иногда. Думают, я просто ищу, с кем бы перепихнуться. А это ведь совсем другое.

— Ну конечно, — поспешно ответил Ник.

Его смутило слово «перепихнуться», грубое и небрежно произнесенное определение того, что в последние месяцы занимало все его мысли.

— Ну а ты мне понравился, — продолжал Лео. — Ты симпатичный. И пишешь хорошо.

— Спасибо. Ты тоже.

Ник боялся, что письмо выдаст в нем девственника и зануду. Как видно, зря боялся — он все написал правильно.

Лео кивнул в ответ на комплимент и заметил, резко сменив тему:

— Нравится мне, где ты живешь.

— А… да, — пробормотал Ник, не сразу сообразив, о чем речь.

— Я мимо твоего дома как-то проезжал на мотоцикле. Думал даже позвонить и зайти.

— Да? Зря не зашел. Я там почти все время был один. — Ему даже нехорошо стало при мысли об упущенной возможности.

— Правда? А я видел, туда заходила какая-то девушка.

— Кэтрин, наверное.

Лео кивнул.

— Кэтрин? Сестра твоя?

— Нет, у меня нет сестер. Она сестра моего друга Тоби. — И, глубоко вздохнув, Ник добавил: — Видишь ли, дом-то на самом деле не мой.

— А! — сказал Лео. И еще раз: — А-а!

— Что ты, я вовсе не из этого круга. Просто живу там. Дом принадлежит родителям Тоби, а я живу в комнатке на третьем этаже, — продолжал Ник, сам удивляясь собственной саморазрушительной откровенности.

— Вот оно как, значит… — протянул Лео и покачал головой.

Вид у него был, правду сказать, разочарованный.

— Они мои очень близкие друзья, можно сказать, вторая семья. Поэтому я и живу у них. Но это не надолго.

Они просто пустили меня к себе, чтобы мне помочь, когда я только поступил в университет.

— А я-то уж подумал, что заполучил богатенького, — усмехнулся Лео.

А что, если он серьезно? — думал Ник. Почему бы и нет? Они ведь, в сущности, совсем друг друга не знают, хотя Ник не раз воображал себя с ним на царской кровати Федденов. Должно быть, письмо — на дорогой бумаге, с обратным адресом — сыграло с ним злую шутку.

— Ну извини, — сказал он, принужденно улыбнувшись, и снова глотнул терпкого рома с колой — напиток определенно не в его вкусе.

Лазурь небес на востоке уже темнела и выцветала.

— Да я шучу! — расхохотался Лео.

— Я знаю, — ответил уже совершенно несчастный Ник.

В этот миг Лео вдруг сжал его плечо, совсем рядом с воротником, а затем медленно отпустил. В ответ Ник быстро и неловко провел рукой по его боку — он ощутил огромное облегчение и тут же представил, как они с Лео страстно целуются где-нибудь в укромном уголке.

— Значит, друзья у тебя богатые, — уточнил Лео.

Ник уже понял, что этого лучше не отрицать.

— Купаются в деньгах, — ответил он.

— А-га… — раздельно протянул Лео: трудно было понять, нравится ему это или наоборот.

Ник почувствовал, что близятся новые вопросы, и решил ничего не говорить о Джеральде. Новый депутат от тори может оказаться на их свидании третьим лишним: кто поручится, что, услышав о нем, Лео не умчится на своем мотоцикле и не оставит Ника с призраком Джеральда вдвоем? В крайнем случае, решил Ник, расскажу что-нибудь о семье Рэйчел. Но тут Лео допил колу и спросил:

— Ну что, по второй?

Ник поспешно прикончил свою и ответил:

— Спасибо. Или, знаешь, я, пожалуй, добавлю рома.

Полчаса спустя, когда сгустились сумерки и свет фонарей из розового сделался золотистым, Ник пребывал в тихом восторге от присутствия нового друга и от ощущения, что вечер все-таки удался. Он уже не понимал, как мог ему поначалу не понравиться ром, дающий такую легкость и свободу. Он нервничал, горло сжималось от волнения — и в то же время он чувствовал какой-то пьянящий восторг, словно сбросил с плеч тяжелый груз. В дальнем конце стола освободилась пара мест, и теперь они сидели там, то наклоняясь друг к другу, то откидываясь на спинку скамьи, словно неторопливо играли в какую-то невидимую игру, и близость между ними становилась все темнее и глубже, как небо над головой.

Ник поймал себя на том, что задается вопросом, как они выглядят со стороны, что думают о них окружающие — хотя бы вот эта парочка рядом. Вокруг становилось все шумнее; возникло смутное ощущение гетеросексуальной угрозы. Ник догадывался, что другие кандидаты назначали Лео свидание в гей-барах, но сам на это не осмелился. И теперь об этом жалел: ему хотелось большей свободы действий. Хотелось погладить Лео по щеке и — с тихим вздохом побежденного — поцеловать.

О личном речь почти не шла. Ник сразу понял, что Лео не слишком интересуется его семьей, родным городом, его жизнью. Впрочем, пару раз ему удалось заинтересовать нового друга — веселым и неискренним упоминанием о Тоби, который, хоть, по правде сказать, и весьма привлекателен, Ника совершенно не интересует (он боялся, что, узнав о его долгой и безнадежной любви к Тоби, Лео сочтет его слюнтяем), и легким ироническим рассказом о семье Рэйчел, который Лео слушал со злой усмешкой, словно Ник подтверждал его нелестные представления о «богатеньких». Довольно скоро Ник понял, что его новый друг озабочен социальным вопросом, и поэтому с некоторым смущением признался, что его отец — торговец антиквариатом: это словосочетание, в котором сливались блеск богатства и благородная патина старины, несло в себе, как ему показалось, неприятный призвук снобизма. В кругу оксфордских друзей Ник старался приукрасить своего старика — умалчивал о заплатанных локтях и ветхом домишке, набитом занавешенными зеркалами и виндзорскими креслами, изображал его ученым и другом местной аристократии. Теперь же у него появилось малодушное желание принизить отца. И напрасно: как выяснилось, у Лео есть бывший друг, по имени Пит, торгующий антиквариатом на Портобелло-роуд.