Онлайн книга «Двенадцатая карта»
|
Как день за днем проводишь с людьми, которые должны умереть. Как постепенно их узнаешь, беседуешь с ними обо всем на свете. Как чернокожий парень спрашивает у тебя, почему если белый совершил точно такое же преступление, вместо смерти он получает пожизненное, а иногда отделывается и того легче. Как мексиканец клянется тебе, что не насиловал и не убивал ту девочку… просто зашел взять пива в универмаг, но вдруг заявляются полицейские, и ты не успеваешь глазом моргнуть, как уже в камере смертников. А спустя год, как человек в могиле, по анализу ДНК выясняется, что взяли не того. Конечно, даже те, кто действительно виноват, тоже люди. Вот так живешь рядом с ними день за днем, стараешься пристойно к ним относиться, потому что они нормально относятся к тебе. Привыкаешь к ним, узнаешь, а потом… потом убиваешь. Лично. Своими руками: жмешь на кнопку, опускаешь рубильник… Это тебя меняет. Знаете, как говорят? Наверняка слышали: «Мертвец идет». Имеется в виду заключенный-смертник. На самом деле это про нас, про тех, кто приводит в исполнение приговор. Мы – мертвецы. – А как же твоя подружка? – глухо сказала Сакс. – Как можно было стрелять в нее? Бойд помолчал. Впервые за весь разговор лицо его сделалось мрачным. – Я раздумывал насчет этого выстрела. Надеялся, вот-вот придет чувство, что не должен стрелять. Что она слишком много для меня значит. И я бы ее оставил, а сам попробовал убежать, и будь что будет. Только… – Он потряс головой. – Ничего не случилось. Я смотрел на нее и чувствовал лишь онемение. Но знал, что выстрелить смысл есть. – А если вместо нее дома были бы дети? – потрясенно спросила Сакс. – Ты бы стал в них стрелять, чтобы уйти? Секундная пауза, пока он размышлял. – Мэм, думаю, мы оба знаем ответ. Ведь это бы точно сработало, верно? Вы бы остались, чтобы попытаться спасти девочек, вместо того чтобы меня догонять. Как говорил мой отец: «Вся разница в порядке величины». Его лицо вновь приняло безмятежный вид, как будто после долгих споров с самим собой он наконец ответил для себя на какой-то важный вопрос. «„Повешенный“… Часто карта предрекает подчинение обстоятельствам, отказ от борьбы, смирение с тем, что есть». Он посмотрел на Райма. – Теперь, если не возражаете, думаю, мне пора возвращаться домой. – Домой? – Недоуменный взгляд… – В тюрьму. Словно: «Как еще это можно понимать?» Отец и дочь вышли из вагона метро на Сто тридцать пятой улице и направились в сторону школы Лэнгстона Хьюза. Женева не хотела, чтобы он с ней шел, но Джакс сказал, что будет за ней присматривать. Мистер Райм с детективом Беллом тоже встали на его сторону. Кроме того, завтра ему предстояло вернуться в Буффало. Что ж, можно и потерпеть пару часов. Джакс кивнул в сторону путей: – Мне нравилось расписывать поезда. Краска на них хорошо держалась… Я знал, что мои работы увидит много народу. В семьдесят шестом расписал целый вагон. Тогда отмечали двухсотлетие независимости, в порту на причале было полно океанских лайнеров. Я изобразил такой корабль на фоне статуи Свободы. – Он рассмеялся. – Говорят, управление метрополитена почти неделю не трогало этот кусок. Может, просто не до того было, но мне приятнее думать, что кому-то там понравилась моя работа. Женева только что-то проворчала. Ей было что рассказать по этому поводу. Впереди виднелись леса вокруг здания, где она работала до увольнения. Как бы ему понравилось, что ее работа заключалась в оттирании граффити? Может, она даже стерла какие-нибудь его куски. Ее так и подмывало рассказать, но она промолчала. У первого работающего таксофона на бульваре Фредерика Дугласа она остановилась и начала рыться в поисках мелочи. Отец протянул ей сотовый. – Не надо. – Возьми. Женева, словно не слыша, опустила несколько монет в аппарат и набрала номер Лакиши. Отец тем временем убрал мобильник в карман, отошел на край тротуара и принялся глазеть по сторонам. В трубке раздался голос подруги: – Алло? Женева отвернулась. – Киш, все закончилось. Она рассказала про ювелирную биржу, про готовящийся теракт. – Ничё се, вот дерьмо! Террористы? Я просто в шоке. Ты как сама? – Нормально. Женева услышала, как с ее подругой заговорил чей-то голос… мужской. Лакиша зажала трубку ладонью. Приглушенный обмен репликами походил на серьезную перепалку. – Киш, ты там? – Да-а. – Кто там с тобой? – Да так, никто. Ты теперь где? Не в прежнем подвале, надеюсь? – Пока там же, где я тебе уже говорила: с тем детективом и его подругой. Помнишь, тот, в инвалидной коляске? – Так ты у них? – Нет, я сейчас в центре. Иду в школу. – В школу? Сейчас? – Надо забрать задания. Киш помолчала. – Короче, подруга, встретимся тогда в школе. Надо с тобой увидеться. Ты когда там будешь? Женева обернулась на стоящего неподалеку отца: руки в карманах, по-прежнему озирает окрестности. Она решила пока никому о нем не говорить. – Киш, давай отложим до завтра. Времени сейчас просто нет. – Ну-у-у-у, подруга. – Серьезно, лучше на завтра. – Как скажешь. Киш положила трубку, но Женева помедлила, не желая идти к отцу. Наконец она вернулась к нему, и они продолжили свой путь к школе. – Вон там, в трех-четырех кварталах, знаешь что было? – он показал рукой влево. – Нет, – буркнула Женева. – Я тебя как-нибудь туда свожу. Сто лет назад на том месте застройщик по фамилии Кинг отгрохал три огромные многоквартирки и целую кучу особняков. Нанял трех лучших в стране архитекторов. Чудные вышли домишки. Официально застройка называлась «Жилой квартал Кинга». Красивые здания, но дорогие. Уильям Хенди там обитал какое-то время. Знаешь его? Отец блюза, лучше музыканта в истории нет. Мне там доводилось писать кусок. Я не рассказывал? Баллонов тридцать извел, не меньше. Не какой-нибудь тэг кинул, а целых два дня старался… портрет самого Хенди. Даже в «Таймс» фотографию напечатали. Кусок долго оставался нетронутым… Женева замерла на месте, хлопнула руками по бокам. – Хватит! – Жени, что такое? – Просто хватит, и все. Слышать ничего не хочу. – Но… – Мне глубоко плевать на все, о чем ты рассказываешь. – Я понимаю: ты на меня злишься, детка. Неудивительно после всего. Послушай, я сделал ошибку… – Голос его сорвался. – Но это в прошлом. Я изменился, все теперь будет у нас по-другому. Впредь для меня главное – ты, я уже не такой, как был, когда жил с твоей матерью. Тебя мне и следовало спасать в первую очередь… только не той глупостью, за которую я отправился в Буффало. |