Книга Невинное предложение, страница 6 – Хелен Диксон

— Как ты посмела приехать в Лондон без моего разрешения? Да еще прийти в Брикнелл-хаус — дом, неприемлемый для благовоспитанной девушки из порядочной семьи? Не хватало еще, чтобы ты попала в руки Чарлза Мередита — известного на весь Лондон ловеласа, отъявленного волокиты без чести и совести! Отец оставил ему приличное состояние, но сэр Чарлз очень скоро пустил его по ветру, пристрастившись к карточной игре, впрочем, как и я.

— Разве тебя не пугает его судьба? Вы оба ведете пустую, бессодержательную жизнь.

— Этот Чарлз Мередит — никчемный пустозвон, с которым ни один здравомыслящий человек не захочет иметь дело.

— Откуда я могла это знать? Впрочем, он мне сразу не понравился — слишком уж откровенно начал ухаживать за мной, говорить избитые комплименты, хотя был учтив и вежлив. Я понимаю, что для него это привычное дело, но мне очень обидно, что моя жизнь скучна и однообразна по сравнению с жизнью веселых, беззаботных леди, с которыми я столкнулась на этом вечере.

Луиза не сомневалась, что Джеймсу будет неприятно слышать это, но, пребывая в подавленном настроении, он оставил ее признание без ответа.

— С чего ты вдруг представилась как мисс Дивайн? — спросил он сестру недовольным тоном.

— Если бы ты не забрал последние ценности, что у нас еще оставались, и не продал их, чтобы отыграться, я бы не приехала в Лондон! И не смей отпираться! Ты меня не обманешь! Я назвалась мисс Дивайн, так как не хотела компрометировать наше имя, поскольку дом леди Брикнелл оказался именно таким, как о нем говорят. Правда, имя, которое я себе придумала, не совсем удачное — Божественная. Тебе не кажется, что оно довольно вычурное?

— Ты правильно поступила, не сказав, что ты моя сестра, — ответил он сухо. — Но как ты узнала, где меня искать?

— Мне сказала Алиса. Я почти бежала к дому леди Брикнелл — хотела отговорить тебя садиться за карточный стол, но, к сожалению, пришла слишком поздно, — призналась она, тяжело вздохнув, — был бы ты трезвым — не проиграл бы девятнадцать тысяч гиней!

— Дело совсем не в том, что я был пьян, просто лорд Данстен — непревзойденный игрок, никто в Лондоне не может с ним сравниться.

— Тогда почему ты не отказался играть с ним?

— Когда ты перестанешь пилить меня? — вопросом на вопрос ответил Джеймс.

— А за что мне хвалить тебя? За то, что ты, тайком от меня, продал те немногие ценные вещи, что у нас еще оставались? Как ты мог, Джеймс?!

— Все не так плохо, как ты думаешь, — спокойно ответил он.

— Не упрямься, Джеймс! Мы с тобой на грани разорения, и я не вижу, как можно поправить дело. Единственное, что нам остается, — обратиться к лорду Данстену и попросить его разорвать твою долговую расписку.

Джеймса передернуло от такого предложения: ни один уважающий себя джентльмен не позволит себе подобного шага.

— Об этом не может быть и речи! К тому же Данстен может отказаться — и будет совершенно прав. Пойми, если я не отдам долг, меня выгонят из моего клуба и посадят в долговую тюрьму. Луиза, я не вынесу такого позора!

— Уж лучше попасть в долговую тюрьму, чем остаться совершенно ни с чем. Ты отдаешь себе отчет, что нам придется продать Биерлоу-холл? — со слезами воскликнула Луиза, представив дом, где они родились и выросли, который принадлежал их семье вот уже двести лет. — Другого выхода из создавшегося положения я не вижу. Не думаю, что какой-нибудь банк предоставит тебе кредит в четыре тысячи гиней, — сокрушенно добавила она.

— Прости меня, Луиза! Я не думал, что мы на краю гибели, — тихо проговорил Джеймс.

— Когда ты должен отдать долг? — строго спросила Луиза.

— Через неделю.

— Так быстро? — в ужасе прошептала она. — Тебе не надо было принимать его приглашение на ужин в среду! Это тебе не поможет!

Джеймс сокрушенно вздохнул, поражаясь наивности своей сестры.

— Что ты в этом понимаешь? Ты даже не представляешь, как принято вести себя в высшем обществе! Знаешь ли ты, что лорд Данстен — один из самых влиятельных людей в Лондоне? Он редко устраивает приемы, и ни один человек в здравом уме и твердой памяти не станет отказываться от приглашения на ужин в Данстен-хаусе.

Луиза побледнела.

— Как же ты пойдешь к лорду Данстену, если у тебя нет ни пенни в кармане? Как ты сможешь отыграться? Не продавать же нам наш Биерлоу!

— Мы должны быть готовы к этому, — ответил Джеймс, не разделявший привязанность сестры к фамильному поместью. — Продав Биерлоу, я получу ту сумму, которая мне нужна. А тебе придется перебраться в Лондон и жить вместе со мной.

— Нет, Джеймс, — твердо ответила Луиза. Она знала, что ее брат — черствый, бездушный эгоист, никогда с ней не считавшийся и заставлявший ее приноравливаться к его укладу жизни. — Я категорически возражаю.

— У нас нет другого выхода. Ничего не поделаешь, придется тебе смириться.

Луиза не проронила ни слова. Она вдруг почувствовала невероятную усталость, и ее сердце сжалось от боли. Нет, она ни за что не расстанется с родной усадьбой, и если понадобится, вопьется в нее зубами, но не позволит отнять у нее любимый Биерлоу.

Джеймс проснулся с тяжелой от похмелья головой, стараясь не вспоминать, что он натворил вчера, но угрызения совести были сильнее головной боли, и ему пришлось признать, что они разорены. Он с трудом представлял, как они переживут такую утрату, на что будут жить дальше, и чем больше он думал, тем больше впадал в уныние.

Когда он вышел к завтраку, Луиза уже сидела за столом. Она выглядела неестественно спокойной, хотя было видно, что не спала всю ночь, тяжело переживая случившееся.

Брат и сестра были совершенно не похожи друг на друга. Одинаковым у них был цвет волос, но на этом сходство и заканчивалось. Луиза была изящная, стройная, с классически правильными чертами лица, в то время как Джеймс был коренастый шестифутовый крепыш с тяжелым квадратным подбородком и серо-голубыми глазами.

Взглянув на брата, Луиза побледнела от ужаса. Казалось, за ночь он постарел лет на десять: на лице появились глубокие морщины, глаза ввалились, он сутулился, словно старик.

— Боже мой! Что я наделал! Теперь мы разорены. Совершенно разорены. — Он тяжело опустился на стул и взглянул на сестру покрасневшими от бессонницы глазами. — Что нам делать? Что предпринять? — спросил он Луизу со слезами на глазах, словно она могла знать ответ.

Отчаяние брата болью отозвалось в сердце Луизы. Она подошла и обняла его.

— Джеймс, мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем, вот увидишь! проговорила она, с теплотой и нежностью глядя на брата, понимая, однако, что нет ни малейшей надежды на их чудесное спасение.

Днем Луиза вышла из дома и направилась на Флит-стрит, в книжный магазин, надеясь купить сборник стихов Уильяма Коллинза.

Дойдя до магазина, она с трудом открыла тяжелую, обитую железом дверь и с удовольствием вдохнула знакомый запах чернил, бумаги и кожаных переплетов.