Книга Один маленький грех, страница 33 – Лиз Карлайл

Конечно, всего несколько месяцев назад она подпрыгнула бы от радости, представься ей такая возможность. Но все изменилось. Не только из-за смерти матери. Не только из-за Сорчи. Все сразу. Появился он. И вот он хочет избавиться от нее, а она не хочет уходить. Это потрясло ее.

— Вы молоды, Эсме, — сказал он непонятно зачем. Что ему было до ее возраста? — Вам не следует жить под одной крышей с таким прохвостом, как я, не говоря уже… не говоря уже обо всем остальном.

Подошла Сорча и, разжав пальчики, высыпала на колено Маклахлана кучку измятых цветков клевера.

— Видишь? — пролепетала она. — Класиво, видишь? Он, казалось, был рад уйти от продолжения разговора.

— Я вижу самый красивый цветочек на свете! — воскликнул он, подхватывая девочку и высоко поднимая ее. — И я нашел его в этой травке!

Сорча завизжала от восторга и позволила усадить себя на колено. Они смотрели на лошадей, рысью пробегающих мимо.

— Чена лошадка, — сказала Сорча.

— Черная, — поправил он. — А вот бежит трудная лошадка. Крапчато-серая.

— Клапачо-селая, — сказала Сорча, показывая пальчиком. Эсме смотрела на них, поражаясь той перемене, которая происходила с Маклахланом в присутствии Сорчи. Его взгляд становился ласковым, жесткие линии лица тотчас смягчались. Губы, обычно искривленные саркастической полуусмешкой, складывались в хорошую, чистую улыбку, от которой Маклахлан будто молодел, а из взгляда его исчезала всегдашняя мрачность.

В тяжелые минуты Эсме недоумевала, что она нашла в этом закоренелом негодяе. Внезапно она поняла: именно эту перемену, которая происходила с ним в такие светлые, безоблачные минуты. И сама Эсме — неизвестно, к худу или к добру, — тоже менялась.

Почти полчаса Сорча просидела, радостно пытаясь называть все, что видела вокруг. Когда ей это надоело, девочка повернулась к отцу и стала играть с пуговицами на его жилете, ухитрившись расстегнуть две из них. Маклахлан благосклонно поглядывал на нее сверху вниз. Через какое-то время Сорча заерзала, явно собираясь спуститься по ноге вниз, и Маклахлан поставил ее на землю.

Сорча прошла немного вниз по холму и снова принялась рвать цветы. Маклахлан проследил взглядом за очередным проехавшим мимо всадником.

— Скоро здесь соберется все светское общество, — наконец пробормотал он. — Мне лучше уйти.

От этих слов сердце Эсме упало. Ее палец сам собой оказался под ожерельем из жемчуга. И — вот беда! — что-то треснуло.

— О нет! — вскрикнула она, когда жемчужины посыпались вниз. — Мамино ожерелье!

— Проклятие! — вырвалось у Аласдэра, увидевшего, как жемчужины запрыгали по скамейке и попадали в траву.

Эсме начала искать жемчуг в складках своей юбки.

— Не двигайтесь, — потребовал Маклахлан. Он уже был на коленях и выискивал жемчужины среди травы. — Не дайте упасть тем, что остались на нитке. Вот еще, у вас есть карман?

— Да, спасибо! — Эсме одной рукой прижала нить к груди, а другой взяла протянутую ей горстку бусин. — Это мамино ожерелье, доставшееся ей по наследству. Она отдала его мне в день семнадцатилетия. Какая я идиотка!

— Мы сможем собрать почти все, — утешал он ее. — Я знаю ювелира, который починит его.

Но через долю секунды ожерелье было забыто. Эсме подняла глаза и вскрикнула.

Аласдэр не помнил, как вскочил на ноги. Как ринулся вниз по холму. Время изменило свое течение — он бежал, стараясь опередить приближающийся фаэтон. Сидевшие в нем весело болтали, подставляя лица проглянувшему солнцу. Они совсем не смотрели на дорогу. Никто не видел ребенка, бегущего к воде с раскинутыми руками.

— Сорча! — Крик вырвался из его легких и затерялся в звуке цокающих копыт.

Но Сорча не знала страха. Все произошло очень быстро. В последний момент лошадь шарахнулась к озеру. Фаэтон дернулся вправо, едва не опрокинувшись. Вокруг стоял крик. Кричала Эсме. Кричала Сорча. Он сам кричал. Заржала лошадь. Копыта придвинулись ближе, и Сорча упала. Он увидел неумолимо приближающееся вращающееся колесо. Как-то ему удалось схватить Сорчу, и карета проехала мимо, оборвав клочки желтого муслина и кружева. У него на руках лежал ребенок, неподвижный и окровавленный.

С бьющимся сердцем он положил девочку на землю. Эсме все еще повторяла: «Сорча, Сорча». Стоя в траве на коленях, Аласдэр обхватил руками голову девочки.

— Сорча! — хрипло сказал он. — Сорча, открой глазки!

— Боже мой! Боже мой! — Эсме упала рядом с ним на колени. — О, Сорча!

Аласдэр чувствовал, что лишается сил. Мужчины, жестоко пострадавшие в кулачном бою, и едва оставшиеся в живых дуэлянты — ничто по сравнению с этим. Похоже, дело было плохо. Очень плохо. Из раны на голове девочки текла кровь. Левая ручка была неестественно вывернута. Муслиновая юбочка наполовину оторвана от лифа. Аласдэр оказался слишком медлительным.

Эсме рыдала в истерике и гладила волосы на лбу девочки.

— Она… Господи, она?..

Аласдэр уже приложил пальцы к горлу ребенка.

— Пульс, — выдохнул он. — Я чувствую пульс.

Он слышал голоса, словно бестелесные, но резкие, и видел фаэтон, удалявшийся через ворота в направлении Найтсбриджа.

— Поехали за врачом, — произнес напряженный голос у его локтя. — Боже, мы не видели ее! Мне так жаль. Бедное дитя!

Крики привлекли внимание дородного констебля. Он присел на корточки рядом с Эсме, взял ее за руку и слегка отстранил.

— Сейчас, сейчас, мисс, — осторожно предупредил он. — Не надо трогать ее. Подождите врача. Он проверит, целы ли кости и все такое. Да, хорошая девочка!

— Но ее рука! — рыдала Эсме, закрывая рот обеими руками. — Боже мой, посмотрите на ее руку!

— Может быть, и перелом, —.согласился констебль. — Но, возможно, просто вывих. Молодые косточки хорошо заживают, мисс! Ну-ну, полно! Спокойно ждите.

Не слушая, Эсме наклонилась вперед, обхватив крошечную ножку обеими руками, как будто это могло облегчить состояние Сорчи.

— Я виновата! — стенала она. — Боже, как я могла? Из-за ожерелья! Боже мой!

Повинуясь безотчетному чувству, Аласдэр повернулся, потянулся к ней и прижал ее к своей груди.

— Тише, тише! — повторял он. — Если тут и есть чья-то вина, то моя.

— Как вы можете так говорить! — рыдала Эсме в его шейный платок. — Это я должна была следить за ней! Я! И вот посмотрите!

— Тихо, Эсме, — еще раз повторил он. — С ней все будет хорошо. Она поправится. Клянусь. — Он молил Бога, чтобы это оказалось правдой.

И в этот момент ресницы у Сорчи дрогнули. Аласдэр почувствовал, как нестерпимо горячо стало глазам, и понял, что плачет.

— Вывих! — мрачно произнес доктор Рид, распрямляясь У кровати. — Вывих, а не перелом.