Книга Никогда не лги леди, страница 75 – Лиз Карлайл

– Как вы думаете, долго продлится ее болезнь?

Священник пожал плечами.

– Сифилис – непредсказуемый недуг, сын мой. Слава Богу, что графиня оказалась здесь, а не в сырой тюремной камере.

– Вы правы.

Священник похлопал маркиза по плечу.

– Но мне кажется, милорд, что графиня не доживет до Святок. Ее организм истощен, она находится на грани безумия. Судя по всему, ее конец близок, сын мой. И супруг графини это знает.

Нэш еще больше помрачнел.

– По-моему, Монтиньяк не слишком-то огорчен болезнью жены.

– Монтиньяк – развратный человек, милорд. Его пороки являются следствием слабости плоти. Он отравляет все, к чему прикасается. Ваш брат должен держаться подальше от него.

Нэш усмехнулся.

– Выходит, графиня все же успела распространить сплетни? Она получала большие деньги за то, чтобы держать рот на замке.

– Да, я слышал о любовных письмах, – с сочувствием глядя на Нэша, промолвил священник. – Очень неприятная история, которая может положить конец политической карьере вашего брата, милорд. Более того, насколько я знаю, в Англии мужчинам, вступившим в противоестественную связь, грозит смертная казнь.

– Какие бы чувства мой брат ни испытывал к Монтиньяку, я твердо знаю, что он не писал ему любовных писем, – заявил Нэш.

– Я вижу, вы – хороший брат и не жалеете денег для того, чтобы уладить неприятности, возникающие у ваших родственников, – сказал священник. – Не волнуйтесь, слухам, которые распространяет графиня, никто не поверит. Ведь у нее сифилис, она болтает нечто бессвязное.

Нэшу вдруг захотелось рассказать отцу Мишелю всю правду. В конце концов, он был священником, и перед ним можно было раскрыть душу.

– Графиня потребовала огромную компенсацию за свои услуги. – Нэш понизил голос. – Она заявила, что ее муж придет в ярость, если заметит, что она выкрала у него любовные письма Тони. Но затем она, конечно, добавила, что желает нам с братом добра, что хочет спасти Тони. Но, по существу, это был шантаж.

– Я сомневаюсь, что граф был непричастен к нему.

– Боюсь, вы правы. Через некоторое время она намекнула мне, что у Монтиньяка есть еще несколько писем. Скоро мы увидим, решится ли граф самостоятельно продолжать эту опасную игру. Но теперь он будет иметь дело с моим братом. Пусть они сами разбираются.

– Ваш брат разорвал… эти противоестественные отношения?

– Он клянется, что да. Если же он обманывает меня, то пусть пеняет на себя.

– Умные люди учатся на ошибках других, а дуракам, чтобы хорошо усвоить урок, нужно непременно набить себе шишки, – с грустью в голосе проговорил священник. – Я надеюсь, сын мой, что ваш брат раскается и отвернется от порока. От этого зависит спасение его души.

Нэш промолчал. У него не было желания обличать и осуждать Тони. Он сам был грешным человеком.

– Спасибо вам за все, святой отец, – поблагодарил он священника. – Мне пора. Завтра утром я отплываю в Англию.

– Счастливого пути, сын мой, – улыбнувшись, сказал отеп Мишель.

Услышав скрип двери, Ксантия обернулась и увидела Гарета.

– Отойди от окна. Ксантия, – сказал он, – ты простудишься.

– Нет, я наконец-то привыкла к холодному климату Англии.

– И все же тебе нужно согреться. Я опасаюсь за твое здоровье. Я сейчас велю мистеру Бейкли принести тебе чаю.

– О, это было бы неплохо.

Ксантия отошла от окна и, сев за стол, стала перебирать бумаги.

– Ты виделся с капитаном Рэнглом? – спросила она. – Мне нужен его отчет о расходовании денежных средств.

Гарет в изумлении взглянул на Ксантию:

– Но он же сам заходил вчера в контору и отдал отчет тебе в руки. Неужели ты забыла?

Ксантия провела ладонью по лбу.

– Ах да, конечно! Послушай, Гарет, не нужно на меня кричать.

Гарет пододвинул стул к ее столу и уселся на него верхом.

– Разве я кричал, Ксантия? Я даже не повысил голос. Что происходит, дорогая? В последнее время ты сама не своя. И с каждым днем ты становишься все более нервной. Вчера, например, накинулась на беднягу Бейкли.

– Но я потом извинилась перед ним, – стала оправдываться Ксантия.

– Может быть, тебе ненадолго отойти от дел? Ты могла бы хорошо отдохнуть в Брайтоне. Говорят, это замечательное местечко. Пусть Киран отвезет тебя туда. Я заменю тебя здесь на несколько недель.

Ксантия вдруг всхлипнула, и из ее глаз неудержимым потоком хлынули слезы.

– О Боже, Ксантия! – в испуге воскликнул Гарет. – Не надо, не плачь!

– Я не плачу, – пролепетала она сквозь слезы. – Это все из-за тебя. Немедленно прекрати меня жалеть!

Гарет встал и, достав из кармана носовой платок, обошел письменный стол.

– Сядь прямо, – сказал он с наигранной строгостью. Ксантия подчинилась, и Гарет вытер ее слезы.

– Это все из-за Нэша, да? – тихо спросил он. – Из-за того парня, который заходил сюда несколько недель назад?

– Н-нет, – всхлипывая, пробормотала Ксантия. Взяв у Гарета носовой платок, она шумно высморкалась. – Ничего подобного. Мне нет до него дела! – Она на несколько секунд успокоилась, потом снова расплакалась. – Как я могла это допустить? Я больше никогда не позволю себе влюбляться!

Гарет со вздохом присел на край стола.

– Бедная Ксантия, моя дорогая девочка, неужели тебе не известна простая истина?

– Какая еще истина?

Гарет с грустью посмотрел на нее:

– Никто из нас не властен над своими чувствами. Ни ты, ни я.

Погода была пасмурная и ветреная. Стоя на палубе яхты «Опасное пари», Нэш пристально всматривался в берега Темзы, мимо которых проплывало судно. Яхта уже находилась в пределах Лондона. Вскоре Нэш увидел доки Уэппинга и тотчас же почувствовал, как у него заныло сердце. Он никак не мог забыть о Ксантии.

Нэш около месяца пробыл в Париже, но ему казалось, что с момента его отъезда из Англии прошла целая вечность.

Однако боль в его душе не утихла. Он не питал никаких надежд, теперь им руководило только чувство долга. Ему необходимо было уладить еще несколько неотложных дел.

Тони сошел на берег в Саутгемптоне. Нэш велел ему ехать в Брайервуд и не высовывать оттуда носа до особых распоряжений. Маркиз хотел разведать обстановку в Лондоне, а потом уже окончательно разобраться в своих отношениях со сводным братом. Он понимал, что настало время распрощаться с ролью опекуна Тони. Энтони Хейден-Уэрт должен был научиться самостоятельно отвечать за свои поступки.