Книга Принц Терний, страница 12 – Марк Лоуренс

— Ну зачем? — вопрошал Макин. — Я не имею в виду великолепную победу, принц… но зачем было, во имя преисподней, так рисковать собой?

Тогда я поднял меч. Братья, собравшиеся рядом, невольно отодвинулись, но, надо отдать должное, Макин не шелохнулся.

— Видишь этот меч? — спросил я его. — На нем нет ни капли крови, — продемонстрировал меч с разных сторон, а затем указал им на горный хребет, — а вон там пятьдесят человек, которые никогда больше не будут сражаться под знаменами графа Ренара. Теперь они льют воду на мою мельницу. Они расскажут о принце, убившем графского сынка. О принце, который не сдался. Никогда не сдается. О принце, не обагрившем кровью меча, победившем с тридцатью воинами сотню врагов. Поразмысли об этом, Макин. Я заставил Роддата сражаться как сумасшедшего, я сказал ему: «Если они поверят, что ты не собираешься сдаваться, то сломаются сами». Теперь сбежавшие полсотни станут рассказывать эту историю всем, кто пожелает ее услышать. Историю о принце Анкратов, который никогда не сдается. Простая арифметика. Уверовавшие в твою стойкость дрогнут сами.

Чистая правда. Может быть, мы победили не поэтому, но все равно правда.

Четыре года тому назад

Указкой меня ударили по запястью, послышался громкий треск, вторую руку зажали в тиски, как только я попытался ее приподнять. Высвободиться не получилось — Лундист держал крепко, хотя был явно удивлен.

— Выходит, вы следите за происходящим, принц Йорг.

Я думал совсем о других, кровавых делах, но по привычке отозвался.

— Надеюсь, вы сможете сформулировать основную идею сказанного мной, — произнес он.

— Мы таковы, каковы наши враги. Данное утверждение применимо как к людям, так и к странам, — ответил я ему. Книгу, принесенную Лундистом на урок, я узнал сразу. То, что враги вынуждают соответствовать им, было ее основополагающим тезисом.

— Хорошо. — Лундист поднял указку и обратился к разложенной на столе карте. — Геллет, Ренар и Топи Кена. Анкрат является продуктом данной среды, хищнической по своей сути.

— Высокогорья Ренара — единственное, что меня интересует, — заявил я. — На все остальное наплевать. — Упершись ногами в пол, покачался на задних ножках стула и продолжил: — Когда отец прикажет выступить против графа Ренара, пойду и собственноручно прикончу его, если позволят.

Лундист пристально посмотрел на меня, пытаясь понять, действительно ли я способен на такое. Пронзительные голубые глаза старика, казалось, заглянули в самое сердце.

— Десятилетним мальчикам лучше заниматься изучением трудов Евклида и Платона. Отправляясь на войну, следует руководствоваться трудами Сунь Цзы. [6] Стратегия и тактика — продукты разума, инструменты принца и короля.

Но мне хотелось действовать. Внутри клокотала жажда мести, требуя смерти графа. По плотно сжатым губам Лундиста я догадался, что он понимает, насколько все серьезно.

Взглянул на высокое окно, откуда в классную комнату струился солнечный свет, превращая пыль в танцующий золотой поток.

— Прикончу его, — произнес я и затем добавил, почувствовав необъяснимое желание ошарашить собеседника: — Да хоть кочергой, как убил ту гориллу Инча.

Я надеялся услышать от Лундиста какое-нибудь откровение. Какой-то совет от умудренного жизнью человека молокососу. Чтобы он объяснил мне, что творится со мной. Но, видно, он тоже не всемогущ.

Вернул стул в исходное положение и положил руки на карту. Посмотрел на Лундиста. Он был полон сострадания. Так и подмывало довериться ему и рассказать о впившихся колючках, о смерти Уильяма. Разделить с ним непосильную ношу, разъедавшую, словно кислота, боль воспоминаний, ржавчину ненависти.

Лундист перегнулся через стол. Его зачесанные на восточный манер длинные седые, как из серебра, волосы упали, обрамляя лицо.

— Мы таковы, каковы наши враги, но кто они — мы определяем сами. Создай врага из ненависти, Йорг. Сможешь — станешь великим человеком и, что намного важнее, счастливым.

Во мне есть нечто хрупкое, способное сломаться, но есть и жесткость, позволяющая отсечь правильные по сути, но ненужные в данный момент слова. Не думаю, что это во мне появилось в тот день, когда граф Ренар убил мою мать, но именно он вынул из ножен клинок. Часть меня желала сдаться и принять протянутый Лундистом дар.

Но я избавился от той части своей души. К добру иль к худу, в тот день она умерла.

— Так когда же выступит Армия Врат? — спросил я, проигнорировав его слова.

— Армия Врат не выступит, — ответил Лундист. Его плечи опустились то ли от усталости, то ли от горечи поражения.

Это стало для меня неожиданностью, я не смог скрыть удивления. Вскочил, опрокинув стул:

— Они выйдут! Как это они останутся?

Лундист направился к двери. Его мантия заколыхалась в такт движению. Я отказывался поверить, стоял, не в силах пошевелиться, руки и ноги словно окаменели. Почувствовал, как жар подступает к щекам.

— Неужели они могут так поступить? — выкрикнул я ему в спину, разозлившись, что веду себя словно ребенок.

— Анкрат окружен врагами, — ответил он, не думая останавливаться. — Войска должны защищать свои земли, а кроме них никто не доберется до графа, укрывшегося в неприступном замке.

— Королева мертва. — Перед глазами всплыло перерезанное горло матери, все стало кровавым. Тернии напомнили о себе внутренним жаром. — Принц убит.

Сломан, словно надоевшая игрушка.

— За все приходится платить. — Лундист остановился, положив руку на дверь, словно нуждался в надежной опоре.

— Кровью и железом!

— Права на реку Катун, три тысячи дукатов и пять арабских скакунов. — Лундист даже не посмотрел в мою сторону.

— Что?

— Речная торговля, золото, лошади. — Наконец он взглянул на меня через плечо своими голубыми глазами и протянул руку к кольцу на двери.

Каждое из произнесенных им слов я способен был осмыслить, но не все вместе.

— Войска… — начал я снова.

— Не двинутся с места. — Лундист открыл дверь. Дневной свет потоком хлынул внутрь: яркий, теплый, наполненный отдаленным смехом беспечных оруженосцев.

— Тогда я пойду один. Он сдохнет от моей руки, он будет орать перед смертью. — Холодная ярость медленно расползалась по телу.

Мне нужен меч, на худой конец острый нож. Лошадь, карта — я схватил лежавшую на столе, границы выбиты и закрашены индийскими чернилами на старой, пахнущей плесенью коже. Нужно все разузнать поподробнее.