Онлайн книга «Вейн»
Вклинился в толпу, протискиваясь ближе к помосту. Одни пропускал молча, другие ругались. Гудели голоса: – Совсем мальчик! Позавчера увидела, аж зашлась. – …вроде с шестнадцати дают взрослую карточку. – Да кого, меня из подъезда вытащили! Хотел отсидеться. – Меня давеча проверяли и опять загребли. И-ех, придумали же! – Мам, ну мам, когда мы домой пойдем? – Собирались пораньше… – Вздернули бы уже сопляка! Нет, тянут чего-то кота за яйца. Юрка вздрогнул. Пожилой мужчина смотрел на помост и цедил брюзгливо: – Прекратили бы честным людям нервы трепать. День в разгаре, а ты стой. – Это вы-то честный? – Юрка знал, что нужно молчать, но не сдержался. Мужчина глянул на него: – Я, допустим. Работаю, жилы тяну, воровать – не ворую. И с властью, которая надо мной определена, не спорю. На то она и власть. Кто-то сказал в толпе: – Ну ты и хряк, дядя. – Поговори тут!.. Юрка отвернулся, пропихиваясь дальше. До помоста оставалось еще далеко, когда смолк громкоговоритель и в резко наступившей тишине рявкнул клаксон. Всколыхнулась толпа. Юрке в бок уперлась корзина, пахнущая рыбой. Натадинеля-младшего выволокли из грузовика. Солдат пихнул в спину, помогая взобраться на табурет. Накинул петлю. – Сердца у его отца нету, вот что, – с надрывом сказала женщина, та, что держала корзину. Егор стоял, сгорбившись, и не смотрел по сторонам. Когда офицер упомянул подполковника Вцеслава Натадинеля, упрямо повел подбородком, но тут же снова опустил голову. Юрка грыз костяшку на указательном пальце, сдирая коросту с поджившей ссадины. Ну же, Егор, черт бы тебя побрал, не сдавайся! Ты не можешь! Только не ты! Солнце, застывшее над виселицей, резало глаза, и Юрка опустил веки. Кружилась от недосыпа голова, мягко колебался под ногами асфальт. Голос переводчика взламывал виски, отдаваясь эхом: – …по истечении отведенного срока… будет повешен. Юрка снова посмотрел на помост. Егора сдернули с табурета. Обвисла петля, покачиваясь в горячем воздухе. Грузовик не успел отъехать, а толпа уже забурлила. Юрку вынесло ближе к центру, потом швырнуло к парковой ограде, развернуло и выбросило на оцепление. На улицах, ведущих с площади, стояли наготове машины, крытые брезентом. Солдаты выхватывали из толпы людей и загоняли их по сходням внутрь. Теперь они не ограничивались мужчинами, брали женщин, подростков, стариков. – К моим зайди, слышишь?! Скажи там! – …пустите! – Толик, не отходи! Толик! – …мне нельзя! – Мама! И просто крик, единым выдохом, без слов. Юрка ссутулился, втерся между двумя тетками. Возле колена мелькнула оскаленная собачья морда. Спасительный просвет близко – но оттолкнули в сторону, и под ногами закачались сходни. Следом гнали еще кого-то, напором вдавило в грузовик. Подняли борт. Рывок. Юрке заехали локтем в спину, он ударился щекой о костлявое плечо. Взметнулся на мгновение брезент, и стало видно, что за грузовиком пристроился мотоцикл с автоматчиком в люльке. Вляпался! Перекликались в темноте, толкались. Юрку притиснуло к дощатой стенке, придавило спиной в прокуренной рубахе. Рубаха была мокрая от пота и лезла в нос, мешая дышать. – Как вы думаете, куда нас? Как вы думаете? – тоненько повторял девичий голос. – В Белый карьер, – ответил из глубины мужчина. – Не пищи! Без тебя тошно. – Прекратите пугать! – строго велела женщина. – Проверят документы и отпустят. – А если у меня нет документов? – Назовешь адрес. Соседи подтвердят, что ты там проживешь. «Черт, у меня ни документов, ни адреса», – подумал Юрка. Вот дурак, говорили же ему, чтоб не совался на площадь! – Ну да, отпустят. У меня так брата угнали. Загалдели, вспоминая, кого еще увезли и с концами. – Скорее бы уж повесили пащенка, – буркнул кто-то. В грузовике замолчали. Стало слышно, как тарахтят мотоциклы. А потом прорезался звонкий мальчишеский голос: – Трусы! Отсиживаетесь, пока другие воюют! – Заткнись, щенок! – по-бабьи взвизгнул мужчина. – Эти другие улепетывали, только пятки сверкали! – А Старая крепость? А партизаны? – Где они, твои партизаны? Вон командирского сынка и того выручить не могут. Нас подавно… Грузовик качнуло на повороте, Юрка лязгнул зубами. – Говорят, в лагерь отправляют, под Петухово. На торфоразработку, – тоскливо сказала женщина. – Голодно там. Люди мрут, как мухи. – Вы бы, дамочка, лучше документики приготовили, чем панику разводить. – Не знаете, там обыскивают? А? Кто слышал? Юрка машинально провел по бокам: пустые карманы. Чужие штаны, футболка… И бирка с фамилией Натадинеля! Дернул за цепочку. Снять, бросить под ноги. Темно, тесно – не заметят. Даже если найдут, не докажут, что его. Толчок. Замолчал мотор. Приехали. Ждать пришлось долго. Из машины вытаскивали по одному и заводили в комендатуру. Брезент накалился на солнце. Кому-то у кабины, там, куда совсем не проникал свежий воздух, стало дурно. Запахло рвотой. – Следующий! – Полицай откинул полог. – Давай, парень! Ноги затекли, и Юрка неуклюже спустился. Дулом автомата его подтолкнули к двери. В коридоре слышался металлический стрекот пишущей машинки. Прямо на полу грузно сидела женщина, прижав к груди узелок. – Сюда! В душном кабинете работали двое зейденцев, и к каждому была приставлена барышня с пишущей машинкой. Один был занят, допрашивал пожилого мужчину. Тот отвечал с готовностью, и барышня резко ударяла по клавишам. Юрку пихнули к другому. Офицер раздраженно оттянул ворот рубахи, подул себе на грудь и спросил: – Документ? Фамери? Барышня подняла на Юрку водянистые глаза с густо накрашенными ресницами. Ее руки замерли, готовые при первом же звуке броситься на клавиатуру. – У меня нет документов. – Фамери? Фамилия? Юрка перемялся, посмотрел в залитое солнцем окно. Интересно, Грин ждет его в интернате или мечется по улицам? Офицер вытер платочком вспотевшую шею и поторопил, коверкая слова: – Отвейчать! Быйстро! Пальцы непослушные, точно на морозе. Юрка разжал кулак и протянул на ладони бирку. |