Онлайн книга «Вейн»
|
– Пресветлая Иша! Милосердная! Нет! Хельга… Я вернулся, слышишь?! Ну, давай, посмотри на меня, ты же ведьма морская, ты можешь! – Пусти! Черная от грязи рука с обломанными ногтями легла Хельге на горло, ловя биение пульса. – Жива, слава богу. У тебя есть прямой выход куда-нибудь в город? Эй, Дан, очнись! – Мужик схватил вейна за грудки, встряхнул, и тот узнал менестреля. – Ну?! Врач нужен! – В город?.. Только цепочкой, через «Перекресток». – Черт! Рубашку сними, у тебя почище. Игорь осторожно отвел узкие ладони, обхватившие болт. – Сейчас я вытащу, а ты… – Нет, – сказали за спиной. Дан оглянулся. Эрик. – Тянуть ни в коем случае, ареры наконечник специально затачивают. – Спаси ее, слышишь?! – крикнул Дан лекарю. – Ты, ублюдок, все из-за тебя! – Нужен чистый нож, иглы, нитки. Прокипятить или в спирт. Ровная поверхность. Тут резать нельзя. Трупный яд. – К Тобиусу! – вскинулся Игорь. – Там и врач есть, из верхнего мира. Дан осторожно поднял Хельгу. Девушка вздрогнула всем телом, у нее булькнуло в горле. Пальцы вейна стали горячими от крови. Менестрель ухватил Эрика за руку и потащил к узлу. Госпожу Ласовскую, знахарку, уговорил пожить в трактире Тобиус. Прочие беженцы переселились в деревню, и только Лиза нанялась на работу в «Перекресток». У Лизы круглые глаза, точно у куклы из мультфильма, и розовые щеки. Когда она облокачивается на стол, в вырезе видна грудь с россыпью веснушек. Юрка не хотел смотреть, но все равно украдкой поглядывал. – Я сама из столицы, – говорила Лиза по-пшелесски. – Мама и папа там родились. Оба врачи, думали, я тоже в медицинский пойду. А мы классом гуляли после выпускного, и я с Сенькой познакомилась. У меня ремешок на туфле лопнул, так он починил. «Пограничник должен уметь все» – его слова. Ну, и… Мы бы еще подружили, но его отправили в Верхнелучевский гарнизон. Решили, что уж тянуть. Я с осени в интернат собиралась, воспитательницей. Комнату нам в городке дали. Только пустую, неухоженную. Я и поехала в Лучевск за тюлем. Там, рассказывали, красивый есть. Снизу рисунок цветами, и белый-белый! Рассчитывала в тот же день вернуться, последним поездом. Котлет заранее накрутила, Сеньке поужинать. Лиза всхлипнула, и Олза погладила ее по плечу. Крупные слезы стекали по розовым щекам, девушка размазывала их пальцами. Юрка отвернулся и уставился в окно. На заднем дворе ремонтировали телегу. Работник, встав на четвереньки, заглядывал под днище. Туда же сунулся пес, но его вытолкали. Пользуясь, что время обеда прошло и посетители схлынули, без дела ошивалась неподалеку Желька, хихикала над шуточками парней. – Ты совсем-совсем ничего не знаешь? – жалобно спросила Лиза. – Говорил же, – процедил Юрка. – Ольшевск не взяли. В лесу партизаны. Все. Послышались шаги. Со второго этажа спустилась девушка, нерешительно оглядела полупустой зал и скользнула в дальний угол. Одежда на ней была простая, голова повязана косынкой ниже бровей, но на крестьянку девушка все равно не походила. – Госпожа, подать что? – поднялась Лиза. Девушка отрицательно повела рукой. – Может, и Сенька мой партизанит. – Лиза снова уселась. – Как думаешь? Юрка пожал плечами. Из кухни вышел Тобиус. Брякнул на стол миску с тыквенными семечками и тоже умостился на лавке. – Я утром Сеньку даже не покормила, – сказала Лиза, из уважения к хозяину переходя на всеобщий. – Затемно уехала. Он еще ворчал: сдались мне эти занавески. И чего, правда, собралась? Если бы не Александр, вовсе… Юрка поморщился. И тут про Грина! – Вы ему памятник поставьте, от благодарных спасенных. Лиза удивленно моргнула. – За что ты его не любишь? – спросила Олза. – Разве он сделал что-то плохое? – А то нет! Сам говорил, там, у себя дома, кого-то бросил, когда насовсем ушел. – Млоджик, – грустно сказала Олза. – Кто может уйти и никого не оставить за спиной? Или очень плохой, или очень несчастный человек. Залаял пес, пулей вылетел со двора к воротам. Наверное, еще гости. Недовольно закряхтел Тобиус, не отрываясь от семечек. – Мне Александр напоминает Церского, был у нас такой хирург в Ольшевском госпитале. Лет сорок мужику, а все в холостяках. Говорил, на хорошей жениться не может, зачем ей жизнь портить, а на плохой не хочется. Он, и правда, дневал-ночевал в отделении. Как-то сказал мне: «Эх, Олка, мнилось-то в юности: спаситель в белом халате, каждый день подвиг. А режу, как на конвейере. Так и помру… подсвечником. Канделябр господа бога». Я не поняла, и он пояснил: «Кто-то живет-светит, а мы лишь держим, чтобы раньше времени не загнулся». Между прочим, блестящий хирург. Дверь открылась. Юрка мельком посмотрел – и вскинулся навстречу Егору. – Что случилось?! Ты откуда? Слишком уж страшным было у того лицо. – Мама! – крикнул Егор. – Мамочка! Юрка замер. Он смотрел, как женщина обнимает сына, целует лихорадочно – лоб, щеки, нос, и его пробирало ознобом. – Егорушка, живой!.. Кто-то сел рядом. Юрка покосился: Грин. Конечно, куда без него. – Она же Ласовская, – сказал, лишь бы не молчать. – Девичья фамилия. По мужу Натадинель. Собачий лай во дворе не утихал, к нему присоединились испуганные вопли. В распахнувшую дверь ворвались васяки, следом еще какие-то люди. В руке у Егора мелькнул пистолет. Грин стремительно поднялся. – Убрать все! – скомандовали от порога. – Хозяин, острый нож. Иглы. Горячей воды. Лампы принесите, темно. Загалдели посетители. Вскрикнула девушка, та самая, замотанная платком. Кто-то ринулся к столу, с грохотом полетела посуда. Это же Дан! Васяки расступились, и Юрка увидел Хельгу. Она лежала на носилках, запрокинув голову. Рубашка ее намокла от крови. – Где врач? – спросил худющий парень с длинными светлыми волосами. – Здесь, – отозвалась Олза. – Но я терапевт. – Ассистировать сможете? Женщина кивнула. Дан поднял Хельгу и осторожно переложил на стол. Загорелись лампы, растолкав по углам тени. Васяки кинулись вон из трактира, прикрывая глаза ладошками. Притопала Желька с корзиной рукоделия. – Вот, других игл нету! – Приготовьте, – отрывисто бросил парень Олзе. – Хозяин, нож. И еще один подержите в водке. Затрещала ткань. Юрка увидел оперение болта, торчащего из Хельгиного живота, и его замутило. Из полумрака вдруг появилась девушка. Она стянула косынку – пепельные, такие же, как у лекаря, волосы упали на плечи. На побелевшем лице горели желтые глаза с тигриной прорезью зрачков. |