Онлайн книга «Слуги Темного Властелина»
|
Каким будет лицо этого человека, когда он взглянет в лик бога? Вызывающим? Испуганным? Каким ему вообще следует быть? Старческое, чисто выбритое лицо медленно повернулось и поднялось, на миг заглянуло в глаза императору – и снова уставилось в пол. – Дрожишь, Скеаос… – пробормотал Ксерий. – Это хорошо… Ахкеймион терпеливо сидел у небольшого костерка, на котором готовился завтрак, прихлебывал чай и рассеянно слушал, как Ксинем отдает Ириссу и Динхазу утренние распоряжения. Все эти речи были для него темным лесом. С тех пор как Ахкеймион побеседовал с Анасуримбором Келлхусом, он впал в глубокую тоску и задумчивость. Как он ни старался, ему не удавалось впихнуть князя Атритау в сколько-нибудь разумное сообщение. Не менее семи раз подготавливал он Призывные Напевы, чтобы сообщить в Атьерс о своем «открытии». И не менее семи раз запинался на полуслове, обрывая заклинание. Разумеется, сообщить о нем Завету было необходимо. Услышав о появлении Анасуримбора, Наутцера, Симас и прочие буквально встанут на уши. Ахкеймион был уверен, что Наутцера сразу решит, будто именно Келлхус является вестником исполнения Кельмомасова пророчества, и вот-вот начнется второй Армагеддон. Разумеется, для себя каждый человек – пуп земли, но люди, подобные Наутцере, считают себя вдобавок еще и пупом своей эпохи. «Раз я живу в это время, – думают они, сами того не замечая, – значит, именно сейчас и должно произойти нечто судьбоносное». Однако сам Ахкеймион был не из таких. Он привык рассуждать логически, а потому поневоле был скептиком. Библиотеки Атьерса завалены известиями о грядущих роковых событиях, и каждое поколение не менее всех предыдущих уверено, что именно при нем и наступит конец света. Крайне навязчивое заблуждение – и самомнение, как нельзя более достойное презрения. Приход Анасуримбора Келлхуса просто не может не быть совпадением. И в отсутствие других доказательств логика требует принять именно этот вывод. Однако же недостающий палец, как говорят айноны, состоял в том, что Ахкеймион не мог надеяться, будто Завет окажется столь же благоразумен, как и он сам. После того как им в течение столетий приходилось довольствоваться жалкими крохами, они впадут в неистовство, почуяв такой жирный кус. У него в голове крутились вопросы, и чем дальше, тем сильнее он боялся ответов на них. Как Наутцера и прочие воспримут его сообщение? Как они поступят? Насколько безоглядно и безжалостно станут они воплощать свои собственные страхи? «Я отдал им Инрау… Неужели мне придется отдать и Келлхуса тоже?» Нет. Он говорил им, что будет с Инрау. Он им говорил – а они отказались слушать. Даже его бывший наставник Симас – и тот его предал. Ахкеймион – такой же адепт Завета, как и они. Ему, как и им, снятся Сны Сесватхи. Но он в отличие от Наутцеры и Симаса не забыл о сострадании. Он не настолько глуп. И главное, он в отличие от них знает Анасуримбора Келлхуса! По крайней мере, немного знает. И, возможно, этого достаточно. Ахкеймион поставил на землю свою чашку и подался вперед, упершись локтями в колени. – Ксин, как тебе наш новоприбывший? – Скюльвенд-то? Толковый. Кровожадный. И жутко неотесанный. Слова ему поперек не скажи: чуть что – на дыбы… Он склонил голову набок и добавил: – Ты только ему не говори, что я тебе это сказал. Ахкеймион усмехнулся. – Да нет, я о другом спрашивал. О князе Атритау. Маршал сделался непривычно серьезен. – Честно? – спросил он, немного поколебавшись. Ахкеймион нахмурился. – Разумеется! – Мне кажется, в нем есть что-то… – Он пожал плечами. – Что-то эдакое. – В смысле? – Ну, в первую очередь мне показалось подозрительным его имя. На самом деле я все хотел тебя спросить… Ахкеймион вскинул руку. – Потом, ладно? Ксинем тяжело вздохнул, покачал головой. У Ахкеймиона почему-то поползли по спине мурашки. – На самом деле я не знаю, что и думать, – сказал он наконец. – Не знаешь или боишься сказать то, что думаешь? Ксинем взглянул на него исподлобья. – Вот ты с ним целый вечер провел. Ответь мне: встречал ли ты прежде подобного человека? – Нет, – признался Ахкеймион. – А чем он отличается от всех прочих? – Ну, он… Он лучше. Лучше, чем большинство людей. – Большинство? Или ты имеешь в виду – чем все остальные люди? Ахкеймион посмотрел на Ксинема пристально. – Он тебя пугает. – Угу. Скюльвенд, кстати, тоже. – Но по-другому… Скажи мне, Ксин: как ты думаешь, что из себя представляет Анасуримбор Келлхус? «Кто он: пророк или пророчество?» – Он – нечто большее, – уверенно ответил Ксинем. – Нечто большее, чем просто человек. Воцарилось долгое молчание, нарушаемое только криками какой-то далекой толпы. – На самом деле, – начал наконец Ахкеймион, – никто из нас ничего не знает о… – Что это там такое? – воскликнул Ксинем, глядя куда-то за спину Ахкеймиону. Адепт оглянулся назад. – Где? На первый взгляд казалось, будто в их сторону валит огромная беспорядочная толпа. Основная масса людей двигалась по узкой дороге, в то время как отдельные группки шли напрямик через лагеря. Люди перлись прямо через костровища, срывали веревки с сохнущим бельем, сворачивали самодельные стулья и жаровни. Ахкеймион увидел даже, как завалился набок чей-то шатер из-за того, что несколько человек запутались в растяжках и вырвали колышки. Однако тут он заметил, что в центре толпы шагают стройные ряды солдат в алых накидках, а посреди их рядов полуголые рабы несут паланкин красного дерева. – Процессия какая-то… – сказал Ксинем. – Но кому понадобилось… Он осекся. Они оба одновременно увидели его: длинный алый стяг, увенчанный айнонской пиктограммой, обозначающей Истину, с изображением свернувшейся кольцом трехглавой змеи. Герб Багряных Шпилей… Золотое шитье горело на солнце. – Чего это они свое знамя напоказ выставили? — поинтересовался Ксинем. Хороший вопрос. Для многих Людей Бивня язычники от колдунов только тем и отличаются, что колдунов жечь удобнее. Так что размахивать своими знаменами посреди лагеря айнрити по меньшей мере неосмотрительно. Если только не… – Твоя хора при тебе? – спросил Ахкеймион. – Ну, ты же знаешь, я ее не ношу, когда… – Так при тебе или нет? – В вещах где-то. – Достань ее. Быстро! Ахкеймион понял, что они развернули свой стяг специально для него. У них был выбор: либо взбудоражить толпу, либо застигнуть врасплох адепта Завета. Тот факт, что они предпочли первое, говорил о том, насколько натянутые отношения существовали между их школами. |