Онлайн книга «Падение Святого города»
|
Уничтожая вероятности на каждом шагу, Анасуримбор Келлхус шел по следам своего отца во тьму, освещая фонарем работу древних нечеловеческих мастеров. «Куда ты ведешь меня?» «Никуда… ни к чему хорошему». Он молчал, уводя ее через лагерь, подальше от Шайме, к зеленеющим на западе вершинам. Она тоже ничего не говорила и только смотрела, как трава пачкает носки ее белых шелковых туфелек. Она даже забавлялась этим, специально пиная ногой заросли и стебли. Однажды она повернула вправо, чтобы пройти по нехоженой земле, и на мгновение им показалось, что они прежние Ахкеймион и Эсменет — проклятые и осмеянные, а не превозносимые и возвышенные. Чародей и его грустная шлюха. Она даже осмелилась пожать его холодную руку. Что в этом плохого? «Пожалуйста… идем дальше. Давай убежим отсюда!» Только когда они оставили позади последние палатки, она действительно разглядела его: устремленные вперед глаза, затуманенные загадочной мыслью, выпяченную челюсть под заплетенной бородой. Они поднимались к тому самому полуразрушенному мавзолею, где прошлой ночью она нашла Келлхуса. При дневном свете развалины выглядели иначе. Стены… — Ты так и не пришла на похороны Ксина, — произнес наконец Ахкеймион. Эсменет стиснула его пальцы. — Я не вынесла бы. Голос ее дрогнул. Эти слова казались жестокими, ужасными, несмотря на то, что она пережила в ночь смерти маршала Аттремпа. «Его единственный друг». — Пламя было ярким? — спросила она. Традиционный вопрос. Они поднялись еще на несколько шагов. Его сандалии шуршали в желтых цветках амброзии. Несколько пчел сердито кружили и жужжали на фоне далекого грохота. Шум битвы. Из-за какой-то акустической причуды один безумный вопль поднялся к небесам, одновременно и хриплый, и звенящий металлом. — Пламя было ярким. Они приблизились к развалинам. Фундамент оплели травы и сорняки, внутри проросли тонкие молодые топольки, касаясь изувеченных ветвями стен. Эсменет восхищалась, разглядывая живые подробности, ускользнувшие от нее в темноте во время беседы с Келлхусом: паутина с попавшейся в нее гусеницей, болтающаяся на ветру, или овалы резьбы на восточной стене. Наверное, когда-то там были изображены лица. «Что я делаю?» На мгновение она вдруг нелепо испугалась за свою жизнь. Множество людей сочли бы, что она заслужила смерть за свои преступления… А Ахкеймион? Неужели потеря могла убить такого человека? Эсменет вдруг разозлилась на то, что он отдал ее Келлхусу. «Ты должен был биться за меня!» — Зачем мы здесь, Акка? Не зная о ее безумных мыслях, он повернулся и вытянул руку, словно хвалился завоеванными землями. — Я хотел показать тебе это. Следуя за его указующей рукой, Эсменет посмотрела на лагерь, на проходы между палатками, расходящиеся, как узор сломанной ракушки, по вырубленным рощам и полям. И на затянутый дымом, неподвижный и мрачный под неестественно темным небом… Шайме. Идущие от моря стены Татокара, белые, как зубы, охватывали сеть улиц и домов, раскинувшихся вокруг высот Ютерума. И на земле, и на стенах сверкало оружие. Две осадные башни Пройаса стояли внизу, окруженные солдатами. Северная башня пылала, как бумажная фигурка. Огромный столб дыма поднимался от ворот Процессий и низко стелился над городом, подсвеченный снизу колдовским пламенем. По обе стороны ворот гигантские глаза были выбиты, а бастионы казались покинутыми. Южнее, на дальнем конце разрушенного акведука, две осадные машины Чинджозы также добрались до цели, и у их основания темной массой толпились айноны, чтобы вскарабкаться на стены-лестницы. Между полосами дыма сиял Первый храм. Эсменет подняла руку ко лбу. Виной тому игра перспективы или расстояние, но все казалось таким медленным, словно происходило под водой или в какой-то вязкой среде. Но так или иначе, оно происходило на самом деле… — Мы взяли высоты, — сказала Эсменет шепотом, прозвучавшим громко, как крик. — Город наш! Она повернулась к Ахкеймиону, взиравшему вниз с изумлением и благоговением. — Акка… Разве ты не видишь? Шайме наш! Шайме наш! В ее словах было так много — не только жар, не только слезы, туманившие глаза. Любовь. Насилие и откровение. Мор, голод, резня. Все, что они пережили. Все, что они выдержали. Но он покачал головой, не отводя глаз от этого зрелища. — Все ложь. Затрубили рога, взывая к облакам. — Что? Он обернулся к Эсменет с ужасающе пустым взглядом. Она узнала эту пустоту: такими же были его глаза в ночь, когда он вернулся в Карасканд. — Прошлой ночью ко мне приходил скюльвенд. Грохотали фанимские барабаны. Облака продолжали сгущаться по злой воле кишаурим. Подгоняемые криками командиров, фаланги джаврегов бросились вверх по склону, перехлестнули через обломки ворот Процессий и ринулись прямо в облако дыма, застилавшего город. Первые Багряные отряды следовали за ними, осторожно выбирая дорогу и прикрывая своих колдунов. Из дыма поднимались очертания еще державшихся крепостных стен, и, когда отряды прошли в ворота, гейзеры сверкающего пламени ударили до самого верха. Каменные блоки обрушились. Сама земля, казалось, бормотала проклятия. Первым из Багряных адептов в Шайме вступил Саротен, за ним Птаррам Старейший и Ти, который, несмотря на свой почтенный возраст, постоянно бранил джаврегов за нерасторопность. Перед ними открылась путаница улочек и домов, тянувшихся до основания Ютерума. Джавреги выслали вперед сотни пикетов, они вытаскивали из домов беспомощных амотейцев и убивали их. Из укрытий неслись вопли. Птаррам Старейший погиб первым: его поразила в плечо хора, пока он подгонял свой отряд. Его тело упало и раскололось, как статуя. Проревев заклинание, Ти направил стаю огненных воробьев в темное окно соседнего дома. От взрывов разлетелись кровавые ошметки плоти, мусор и осколки. Затем Инрумми с руин крепостной стены ударил сверкающей молнией по западному фасаду здания. Воздух затрещал. Кирпичное строение осело. В открывшейся комнате стояла охваченная пламенем фигура, которая сделала шаг вперед и рухнула вниз. Прикрытый широкими щитами джаврегов, Элеазар поднялся на верх стены около разрушенных ворот Процессий и оглядел свои войска. Он опирался на железный стержень, что торчал из обломков у его ног — остатки подъемной решетки. Он не видел Птаррама, но уже понял: с ним что-то случилось. Они надеялись вовлечь Змееголовых в решительную схватку, но Сеоакти был слишком хитер. Этот шайгекский негодяй, оказывается, намеревался измотать их. Уничтожить по одному. Элеазар посмотрел на лабиринт домов, на скопление стен и крыш, простиравшихся до подножия Ютерума и мраморных стен Первого храма. Он чуял хоры в стенах святилища — они затаились и ждали. |