Книга Спин, страница 91 – Роберт Чарльз Уилсон

— Ты понимаешь, что мы присутствуем при закате «Перигелиона»? — спросил его И-Ди.

И-Ди не преувеличивал. Кроме интерпретации данных от репликаторов, за «Перигелионом» как гражданским агентством уже мало что числилось. Началось реальное сворачивание предприятия, сокращение вспомогательного персонала. Техники оттягивались медленнее, перебегали в университеты и промышленные фирмы.

— Значит, быть по сему, — изрёк Джейсон, демонстрируя не то душевное равновесие, присущее Четвёртым, не то давно подавляемую неприязнь к отцу. — То, что от нас требовалось, мы совершили.

— И ты спокойно говоришь это мне?

— Я говорю то, во что верю.

— А то, что я посвятил свою жизнь созиданию того, что ты разрушаешь, не имеет никакого значения?

Джейсон чуть помедлил с ответом:

— В конечном счёте не имеет. Не имеет никакого значения.

— Джейсон, что с тобой происходит? Ты совершаешь ужасающую ошибку…

— Не думаю, что это ошибка.

— И ты должен нести за неё ответственность.

— Разумеется.

— Ты понимаешь, что в случае неудачи станешь козлом отпущения?

— Понимаю.

— Ты взойдёшь на костёр.

— Что поделаешь.

— Я не смогу тебя защитить.

— А когда ты мог?

* * *

В «Перигелион фаундейшн» я возвращался с Джейсоном в его машине, редкой германской марке с топливным элементом. Большинство производителей считали, что будущего, о котором стоит заботиться, у землян больше нет, и большинство водителей — я в их числе — нещадно жгли бензин и воздух. Мимо нас по левой полосе проносились трудящиеся граждане, спешащие добраться домой до наступления темноты.

Я сказал ему, что собираюсь оставить фирму и основать собственную практику.

Джейсон некоторое время помолчал, следя за дорогой, над которой в перспективе поднимались лужи миражей из раскалённого воздуха.

— Какой смысл, Тайлер? — спросил он, наконец. — «Перигелион» протянет ещё не один год, бюджет позволяет тебя держать. Могу тебя и частным образом принанять, если надо будет.

— Вот-вот, если надо будет. Во мне нет особой нужды. Я чувствую, что способен на большее.

— Скучно, что ли?

— Хочется и пользу приносить.

— Ты не чувствуешь себя полезным? Если бы не ты, сидеть бы мне сейчас в инвалидной коляске.

— При чём тут я? Это заслуга Вана. Я лишь шприцем работал, как медсестра.

— Не сказал бы. Ты провёл меня сквозь мучительные процедуры, поддерживал меня во всех отношениях. И я это ценю. Кроме того… Иной раз и словом перекинуться надо с кем-то, кто не стремится меня купить или продать.

— Брось, Джейс. Вспомни, когда мы последний раз беседовали.

— И если я одолел один медицинский кризис, то может случиться и другой.

— Нет, Джейс, ты теперь Четвёртый, врач тебе потребуется лишь через полсотни лет.

— И знаете об этом только ты да Кэрол. Ещё одна причина, по которой мне не хочется тебя отпускать. — Пауза. — Почему бы тебе самому не пройти эту процедуру? Перейдёшь в Четвёртые, получишь лишних полсотни лет, а то и больше.

Конечно, можно было бы. Но за эти пятьдесят лет гелиосфера распухающего Солнца проглотит Землю.

— Я хотел бы приносить пользу сейчас.

— Ты окончательно всё обдумал?

И-Ди сказал бы: «Оставайся. Твоя работа — следить за ним».

И-Ди много чего сказал бы.

— Окончательно.

Джейсон, держась обеими руками за баранку, всматривался в дорогу, и она его, судя по выражению его лица, не радовала.

— Что ж, мне остаётся лишь пожелать тебе удачи.

* * *

В день, когда я покидал «Перигелион фаундейшн», обслуживающий персонал устроил для меня прощальную вечеринку в одном из нечасто теперь используемых конференц-залов. Меня осыпали дождём сувенирной мелочи, характерной для таких участившихся в последнее время прощальных вечеринок: крохотный кактус в художественно оформленном горшочке из тёмной терракоты, кружка для кофе с лихим росчерком моего имени, белого металла медицинский значок-кадуцей, змеи которого слились в страстном поцелуе…

Джейсон появился вечером с подарком совершенно иного плана, зажав под мышкой картонную коробку, перевязанную разлохмаченной джутовой бечёвкой. Он предложил мне открыть коробку, и я обнаружил внутри около фунта бумажных документов и шесть немаркированных дисков оптической памяти.

— Джейс…

— Сплошная медицина. Можешь рассматривать как учебник.

— Что за медицина?

Он ухмыльнулся:

— Из архивов.

— Марсианских?

Джейс кивнул.

— Но это же секретно…

— Ха! Формально секретно, конечно. Но ты ведь знаешь, Ломакс засекретил бы и номер экстренной помощи, если бы смог. А тут такие штучки… Этим можно вышибить с рынка «Пфайзер» и «Илай Лили». Меня моя гражданская совесть почему-то совершенно не заедает. А что, тебя мучают патриотические сомнения?

— Нет, но…

— А главное, Ван вовсе не стремился это засекретить. А потому я ссужаю данными из архивов народ, которому доверяю. Ты за это не в ответе. Глянь, если интересно, выкинь, если нет.

— Ну, благодетель, спасибо. С твоими подарками как раз в каталажку угодишь.

Его улыбка расширилась:

— Я верю, что ты всё сделаешь как надо.

— А как надо?

— Ну, там сообразишь. Я в тебя верю. После перехода…

— Что?

— Я как-то яснее всё вижу.

В объяснения он не вдавался.

Коробку я засунул в багаж. Меня подмывало надписать её на манер тех коробок, которые мать хранила на этажерке.

* * *

Репликаторы казались медленными даже в сравнении с терраформингом мёртвой планеты. Прошло два года, прежде чем до нас дошёл сигнал из-за Плутона.

Репликаторы, едва затрагиваемые светом и притяжением Солнца, делали своё дело, росли и крепли, согласно программам, заложенным в их сверхпроводящем эквиваленте ДНК, питались временем, льдами, углеродистыми и некоторыми другими элементами — всё это ради того, чтобы «позвонить домой», сообщить родителям о самочувствии и успехах. Однако первым спутникам, запущенным за оболочку «Спина» для слежения за репликаторами, не хватило срока жизни, чтобы дождаться этого звонка.

В течение этих первых двух лет я нашёл партнёра, сработался с Гербертом Хакимом, прибывшим в Штаты из Бенгалии, врачом с добродушной улыбкой и мягкой манерой речи, окончившим интернатуру в год посещения Ваном Большого Каньона. Мы переняли практику в Сан-Диего, сменив ушедшего на пенсию терапевта. Хаким легко находил общий язык с пациентами, но к общению вне практики не стремился, со мной тоже редко встречался в нерабочей обстановке, а самый «нескромный» вопрос, который я от него услышал, относился к моей «сверхтелефонизации». Хаким с обычной своей улыбкой поинтересовался, для чего я таскаю с собой два мобильника.