Онлайн книга «Золотой шар»
— А-а-а… — все понял Гайдабуров. — Не обращай внимания. Здесь все такие. Есть еще хуже. Ты помнишь, как открывать консервные банки? — Помню, — пораженный вопросом, ответил Березин. — А чего их открывать? — Ты понимаешь, я забыл. Хорошо, хоть тебя вспомнил. А вспомнил потому, что наши койки пять лет рядом стояли. Помнишь? — Помню. — А помнишь, как мы в самоволку бегали и нас поймали и заставили рыть окопы в полный профиль? — Помню! — А помнишь Маруську со склада? — Помню! — Ты к ней еще ходил… — Ну… — скромно поморщился Березин. Маруська со склада была вдвое его старше, и теперь эти воспоминания были ему почему-то неприятны. Хотя в условиях голодной казарменной жизни посетить Маруську считалось особым шиком. Гайдабуров протянул Березину консервную банку со следами зубов по краям: — Открой! — А ключ у тебя есть? — Ключ? Какой ключ? — Хотя бы штык-нож? Или перочинный. — Перочинный. — Давай перочинный. — Здесь у всех память отшибло, — рассказал Гайдабуров. — Хорошо, я еще помню, как меня зовут и для чего мы здесь находимся. А ведь большинство солдат просто ушло в тундру. Сменщик мой, Андрюха, тоже ушел. Теперь вот сижу один. Несу службу. Не знаю, что будет дальше. Понимаешь, очень мне хочется кого-нибудь обнять и придушить, но я сдерживаюсь. Все руки себе покусал. Березин открыл тушенку, и Гайдабуров в мгновение ока проглотил ее содержимое и покусанными пальцами выловил остатки мяса и жира. — Я ведь и мыло, и солидол пробовал есть. Напрочь забыл, что съедобное, а что нет. Мох съедобный, или нет? — Только ягель. — Правильно. Я догадался, наблюдая за оленями. Но он невкусный. Пресный и жесткий, как картон. Но другим и этого не надо. Они есть не хотят. Сохнут, как мумии. Вот еще один, — Гайдабуров схватился за автомат. — Этого я точно обниму! — Стой! — удержал его Березин. — Это Костя. Костя, я здесь! — крикнул он в приоткрытую дверцу. Костя позвал Бараско, и они залезли в кабину. Но, взглянув на лицо Гайдабуров, Костя сел с краю. Бараско оказался более демократичным. Он сделал вид, что ничего не замечает, и даже пожал руку Гайдабурову. — Я знаю, — сказал Гайдабуров, — у меня с лицом непорядок. Но у большинства вообще дырка. А у меня еще видны черты. Он произнес это с гордостью, словно прокаженный, у которого еще не отвалился нос. — Да ты не волнуйся, — успокоил его Березин. — Подумаешь — лицо! У нас некоторые политики всю жизнь без лица живут, — пошутил он, — и никто ничего не замечает. — Все началось, когда появился генерал Лаптев, — начал рассказывать Гайдабуров, поглощая содержимое еще одной банки, которую открыл Березин. На этот раз это был толстолобик, жаренный в масле. — Он всех и заразил. У Кости потекли слюни. Он вспомнил, что не ел дня два. — Генерал Лаптев был сумасшедшим, когда еще я служил, — напомнил Березин, ища в бардачке ложки и вилки. — Лаптев и сейчас сумасшедший, — согласился Гайдабуров. — Вначале он заразил весь штаб. Люди не узнавали друг друга. Виктор Степанович Дьячков, командир третьей батареи, тоже сошел с ума. Он решил, что Мотовский залив находится в Черном море, пошел купаться и утонул. Первым потерял лицо Дима Акиндеев, главмех, мы с ним в одном балке жили. Он всю ночь пил с генералом, а утром решил побриться и не узнал себя. Я заболел в слабой форме, потому что не пошел на совещание в штаб. Но меня по пьянке обнял полковник Журавлев. Я решил, что меня пронесет, а оно, видишь, не пронесло. — А сколько дней прошло? — заподозрил что-то Березин. Он добрался до кладовой Гайдабурова, открыл сразу несколько банок: и с нежинским салатом, и с бужениной, и со сливочным маслом, и теперь они все вчетвером орудовали ложками и вилками, с удовольствием чавкая. — Да, почитай, две недели. — Не может быть, мы всего дней пять в Дыре. — А здесь время у каждого по-своему течет. Как скажешь, так и будет, — объяснил Гайдабуров, облизывая пальцы. — Точно! — подтвердил Бараско. — Давыдов сказал «три дня», и мы три дня шагали к Краю мира. — Потом стали заражаться солдаты. Их всего трое осталось. — Двое, — поправил Костя. — Кто умер от голода, кто ушел искать цивилизацию. Между тем, никто не знал, из-за чего, собственно, началась болезнь генерала Лаптева. После звонка президента он, как полагается, поехал на отдых в военный санаторий, который находился за Геленджиком в местечке Бетта. Шашлыки, белое сухое вино, море, солнце и женщины быстро сделали свое дело. Генерал поправился и даже забыл о своих горестях. Напарником по картам был у него некий полковник ВВС Печенкин, который воевал в Афганистане и даже попал в плен к моджахедам, правда, всего на три дня — наши отбили. Но, оказывается, он был еще и ликвидатором аварии на ЧАЭС, а их аэродром дозаправки находился всего в получасе лета от Саркофага. С этим летчиком Печенкиным они не только играли в преферанс, но и усердно выпивали. И вот как-то они повздорили из-за одной женщины, и Печенкин в пылу ссоры укусил генерала Лаптева за большой палец на левой ноге. Казалось бы, чепуха — нога, палец. Кто не умудрялся занозить ногу хоть один раз в жизни? Но, между тем, болячка не проходила. Палец, правда, вначале чуть распух, но потом опухоль прошла, а укус — не заживал. Даже морская вода и солнце не помогали. Лаптев будучи очень мнительным, обратился к лечащему врачу и даже, по его рекомендации, сбегал к хирургу. Все говорили: «Пройдет», а оно не проходило. На всякий случай ему вкатили сорок уколов от бешенства. Генерал перестал здороваться с полковником. Настроение у него портилось каждое утро, когда он с горестно взирал на собственный палец. Кроме всех бед, с его лицом стало твориться что-то непотребное. Вначале оно лишилось загара и стало бледным, как у привидения. Генерал еще больше испугался. Он сдал все анализы, которые можно было сделать в санатории. Ничего, кроме песка в почках, у него не обнаружили. Это такая реакция на субтропическое солнце. С нашими клиентами такое бывает, говорили ему врачи, а сами шептались по углам. Никто из них не знал, что значат подобные симптомы. Некоторые говорили, что это самое страшное — меланома, другие — что это проказа, но в странной форме, третьи вообще ничего не говорили и не думали, потому что были никудышными врачами и думать не умели. Самые прогрессивные из них полезли в Интернет, но и там ничего не нашли: никто и никогда не описывал признаки подобного заболевания. Вдруг по душу генерала приехали прокурорские в больших чинах. Взяли его под белые ручки и повезли в черниговские леса. Вначале генерал Лаптев обрадовался — наконец-то все позади, и лишний раз старался не смотреть на себя в зеркало, дабы не расстраиваться, а вдруг все само собой пройдет? |