Книга Экспансия, страница 39 – Вадим Денисов

«Дункан» остановился.

— Сюда, быстро! — скомандовал я как своим пацанам, так и рулевым обеих моторок. — Чальте лодки, Клим, если попробуют уходить, мочи. Трупы обыскать — и за борт, пока кровищи не натекло. Все трофеи на борт.

Сомалийцы привычно задрали руки в гору — уходить не рискнули: глупо.

— Ко мне! — приказал я. — Лезьте на борт, олени, оружие оставить!

Те сообразили, взяли весла и погребли к буксиру.

Из рубки высунулся Коломийцев, изрядно, думаю, приторчавший от увиденного: мы ведь с ним в первый раз без Демченко идем, так что не привык еще дед к манере работы нашего геройского звена.

— Какую берем — синенькую или зелененькую? — рядом со мной произнес Гоблин.

Я присмотрелся.

— Зеленую моторку берем. Новенькая, помореходней будет, да и размером побольше. А на синей отправим информатора. Только «мерк» снимем — пусть веслами гребет, пир-рат вонючий.

Клим, закончив вязать конец, с недоумением обернулся к нам:

— Дядь Костя, а на хрена вообще вторую лодку отдавать? Высадим подальше на берегу, пусть пешком топает.

— Ой-бой, какой умный, однако, у нас бача, правильно идешь, — обрадованно заявил мне Гоблин и с откровенной ласковостью погладил Климку по голове.

Ну ведь точно! Молодец, парень. Ноги еще чуть трясутся, а руки уже грамотно заняты промасленной тряпицей: хорошо его Корнеев учит.

— Молодец, Клим, так и сделаем, — похвалил парня и я.

Вот так и учатся в этом мире.

Да, ну и наглецы же, однако. Привычные.

Проклятье! То-то мы и смотрим: за всю историю Замка — никаких лодок по течению, никаких плотов! Никто не сплавляется. А должны быть: сколько «потеряшек» к реке выходили за все это время, строили примитивные плоты и пробовали добраться до людей сплавом! Плавсредства наверняка отвязывались, их срывало ветром. Смотрящие почти все «селективки» ставят на реках, в воду падает и пропадает имущество, кто-то тонет, что-то всплывает. На такой огромной реке… Но всего один пустой катерок был перехвачен Эдгаром в устье и найден утлый ялик на островке. Эти падлы всех перехватывали! И что с ними сделали? Где все эти несчастные, что встретили в свой последний час Черного Абдуллу?

От злости в меня так прыснуло адреналином, что я чуть не задохнулся!

Народу на планете и так минимум, на них и без вас охотятся — все эти сволочные пещерники и кондоры, медведи, волки, рыси… Голод и холод, травмы и заражения! А тут еще эта сволота.

Ну, суки…

Я вырвал из ножен «кабар». Сам не помню, как подскочил к тощенькому негру и одним движением снес ему левое ухо. Тот визгливо заорал, схватился за голову, Гоблин тут же вбил в него колено и спокойно спросил:

— А че именно этот, Кость?

Не знаю! Потому что под руку попался! Я коротко пересказал Мишке причину своей ярости.

— Да потому что того, что потолще, мы с собой возьмем, такие всегда больше знают. У Коли Синего поработает после допроса, — почти сразу же отозвался знакомый голос Коломийцева: оказывается, он рядом стоял — спокойный, чуточку усталый.

— Гоша, дай тряпку, пусть перевяжется. Ему еще до своих идти.

Пока пацаны снимали подвесные моторы и брали лодки на нормальный буксир, Гоблин времени даром не терял, готовил Послание.

— Кастет!

— Что, Миш?

— Он и так весь черный! — Мишка с любимым черным маркером в руках растерянно смотрел на пленника.

— Футболка, — подсказал я и отошел в сторону, не дожидаясь, пока Гоблин напишет на груди сомалийца любимые свои слова: SPECNAZ KGB и GOBLIN. Не отрываясь от художественного творчества, он заставлял пирата, с помощью переводящего на английский капитана, зубрить новые условия бытия:

— Значит, так, главное запоминай, «страж отечества». Отныне граница «Свободной зоны Сомалиленд» смещается в глубь материка на три километра. Выход к Волге вам запрещен. Кстати! — вспомнил Сомов, опять схватил маркер и вывел на футболке еще одно понятие — VOLGA-RIVER.

— Правильно написал, Владимир Викторович?

— Правильно, Миша, правильно…

И тут сомалийцы откликнулись. Наверняка в бинокль наблюдали — сначала не поняли, что происходит, теперь осознали, и им это пришлось не по душе.

В стороне и с недолетом на гладкой воде реки поднялись и опали группы маленьких фонтанчиков автоматных очередей. Навесом бьют, психуют.

— Клим, давай к пулемету, поучить надо, — ворчливо приказал капитан.

Я достал свой крутой дальномер, поймал сарай в крестик, нажал кнопку. Достанет?

— Сколько там?

— Кило сто.

Ду-гу-дум! Недолет.

Клим поправился, дал еще одну короткую. Выслушал, что ему на ухо сказал Корнеев, опять поправил прицел. И начал бить уже на поражение.

В «бушнельку» хорошо было видно, как летит щепа от разбираемых «дашкой» сараев, как подпрыгивают от тяжких ударов легкие лодки, лопаются моторы. Ничего, надо будет — потом обшмонаем, отревизируем, соберем. Сейчас нам пыль прибить надо.

— Все там глуши, сынок, чтобы ничего рабочего не осталось, — напутствовал дед. — Парни, вы ведь на берег не полезете?

— Что мы, сумасшедшие, что ли, дядя Вова! — хохотнул Гоблин. — Они там отошли на сто метров да попрятались в оврагах. Махом нас перещелкают. Вот если минометом…

Он мечтательно зажмурился.

— Вы не размахивайтесь особо. Двенадцать мин всего имеем, — сразу напомнил ему Корнеев.

— Ну и хрен с ними, пусть ползают пока, — великодушно разрешил Сомов. — Отбой, поехали козла высаживать. А я Замку докладывать пошел.

И скрылся в рубке.

Я подошел к «стражу», сунул отрезанное ухо в карман грязной камуфляжной куртки, хлопнул по груди и напутственно сказал:

— Вы же там все сильные, крутые. Значит, и медицина у вас сильная. Пришьют.

«Дункан» пошел вдоль берега, набирая скорость.

В трофеях немного ценного, но имеется. Три АК-47. Два из них просто убитые — интересно, сможет Гриша их поднять? Ну запчасти Смотрящие дадут, раз автоматы взяли, они за этим справедливо смотрят. А вот сами стволы? Совсем расстрелянные или еще есть ресурс? Я пульку-то сунул в обрез — проходит, но не валится. Состояние страшное: это нужно вообще оружие не чистить? Но по стволам ершиком изредка проходили. Дерево убитое, все в изоленте, крышки ствольных просто проржавели.

Один «спрингфильд» нормальный — не успели еще загубить винтовку. Пистолет тоже один — кольт, одиннадцатый, в почти нормальном состоянии. Гоблин в растеряшках. Но я бы немца не менял: «люгер» ист «люгер».

Две канистры, в каждой литров по десять бензина — берут где-то. Рация одна, старенькая «моторола». Коран потрепанный: священная книга не помешала соседству мешочка с анашой. Травку Гоб заныкал.