Онлайн книга «Зюзюка и другие»
|
Как только Стаська уехала, Ариадна расщебеталась: – Мамочка, как хорошо, мы сегодня будем кутить! К сожалению, я не смогу поехать с тобой на экскурсию, мне надо разобраться с апрайзером, этот идиот неправильно выценил дом... – Кто? – Апрайзер. – Это что, фамилия? – Да нет, фамилия его Кулешов. Апрайзер это оценщик... – А, поняла. Господи, Адька, я вот слышала, как ты со своими коллегами говоришь. По-русски вроде бы, но почему не сказать двухкомнатная квартира? Почему двухбедрумная? Это же ужас. – Ах, мама, тут так все говорят. Мне уже трудно иногда бывает что-то сказать по-русски, по-английски проще. Но это же неважно. – Ну да, неважно... Мы опять ехали по дивной дороге вдоль зеленых холмов. – Тут очень красиво и, кажется, спокойно, да? – Да, у нас хорошая эрия, здесь почти нет негров. – Эрия? – Ну, район, что ли... – А... Въезд на громадный мост, ведущий в Сан-Франциско, оказался платным. Три доллара. – И обратно тоже надо платить? – Обратно не надо. Кстати, как ты хочешь, после экскурсии остаться до вечера в Сан-Франциско или сразу уехать? Главное не попасть в трафик. – Там видно будет. Если я не слишком устану от экскурсии, то останемся до вечера. – Все как ты захочешь, мамочка. У нее то и дело звонил мобильник. Она весело и приветливо говорила с самыми разными людьми, но все разговоры так или иначе крутились вокруг дома, который продавала Ариадна. Она была риелтором и получала определенный процент от каждой сделки. А цены на недвижимость в Калифорнии, как я поняла, были довольно высоки. Роскошный дом самой Ариадны был роскошным, видимо, только в моем московском понимании, но все же вполне престижным. На вопрос, зачем ей такой большой дом, она ответила: «Мои клиенты должны видеть, что я достаточно успешный риелтор, раз живу в таком доме, хотя, честно говоря, он мне не по карману. А теперь, одной, тем более. Но ничего, я поднатужусь... Я, мамочка, без памяти этот дом люблю. Он воплощение всех моих надежд». Думаю, она немного кривит душой. Скорее всего, мечтала она о куда более роскошном доме, когда подалась в Америку. Но, как говорится, жизнь подкорректировала ее мечты. Ну что ж, это даже неплохо. По одежке протягивай ножки. Впрочем, я не уверена, что и эта одежка ей впору. Мы въехали в Сан-Франциско. И я поняла, что по прилете ничего тут не заметила, слишком была взволнованна. Город мне показался очень красивым, хотя я не люблю небоскребы, они меня угнетают. И словно прочитав мои мысли, Ариадна заметила: – Скоро ты увидишь совсем другой город и влюбишься. Через час у тебя будут совершенно другие впечатления. Мы заехали в гигантский подземный паркинг, оставили машину, поднялись на лифте и вышли в город, оказавшись у подножия нескольких тесно стоящих небоскребов. Адька взяла меня за руку. – У нас еще двадцать минут до встречи, хочешь кофе? И не дожидаясь ответа, она толкнула стеклянную дверь какой-то забегаловки. – Тебе только кофе? – Конечно, мы же завтракали. Такой кофе я видела в кино – в высоких картонных стаканах с крышкой. Я не кофеманка, и этот американский кофе мне понравился. Сладкий, со сливками. Пока мы его пили, сидя на неудобном диванчике, прошло минут пятнадцать. – Пошли, мама, пора! – Погода испортилась, с утра солнышко было, – с сожалением заметила я. – В Сан-Франциско вообще мало солнца бывает, это тебе не Лос-Анджелес. Даже у нас в Дэнвилле климат гораздо лучше, хотя мы совсем близко... Тут местная болезнь ревматизм. Я бы не хотела жить в Сан-Франциско. А вот и наша гидша! Она сунулась в большой синий «Бьюик», быстро поговорила с сидевшей за рулем дамой. – Садись мамочка! Хочешь сзади сесть? – Да нет, зачем же, сяду впереди. – Здравствуйте, – сказала немолодая дама в темных очках. – Мамочка, счастливо тебе. – Адька пристегнула меня, поцеловала и захлопнула дверцу. – Давайте знакомиться, меня зовут... Ой, мы же знакомы! – растерянно проговорила она и сняла очки. Я замерла. – Здравствуйте, Алла Генриховна. Вот так встреча! – Да... Неожиданно! Впрочем, я рада вас видеть здесь. Надеюсь, вас эта ситуация не смущает? – Да нет... – растерялась я. Хотя, сказать по правде, перспектива провести четыре часа рядом с этой дамой не казалась мне столь уж приятной, но, с другой стороны, я, может быть, что-то пойму. Но где там! Она говорила, говорила, говорила, восхищаясь Сан-Франциско, его архитектурой, историей, демократизмом мэра, разрешившего однополые браки. Сведения сыпались, как горох из мешка, но запомнить что-то было трудно. Я усвоила только, что кто-то из отцов-основателей Сан-Франциско оставил свое немалое состояние нищим этого города, и с тех пор нищие со всей Америки стекаются сюда, в царство бомжей местного разлива, и городской бюджет уже не справляется с их наплывом. Еще почему-то я отметила дом Даниэлы Стил, вернее, похожий на крепость дворец и подумала, что у Натэллы есть подруга, писательница, не менее знаменитая в России, чем Даниэла Стил в Америке, но ей такой дворец никогда даже сниться не будет. Одним словом, в голове оседали самые дурацкие и ненужные сведения. У меня начала болеть голова, и мне показалось, что Алла Генриховна нарочно тараторит так, чтобы я не могла вклиниться ни с каким вопросом. И все-таки мне это удалось. – Простите, Алла, – я даже слегка дернула ее за рукав. – Тут есть поблизости туалет? Она взглянула на меня с таким изумлением, как будто я была инопланетянкой. – Туалет? Ах, ну да, конечно. Сейчас! Она затормозила на набережной, где у причала стояли какие-то суда, видимо, прогулочные. – Идемте, я вам покажу. Но и по дороге в туалет она продолжала вести экскурсию. Вот тут то, а вон там это... Мы шли по пирсу, поднялись по лесенке среди сувенирных лавок и кафешек, а она все трещала, черт бы ее побрал. И даже в туалете она сказала все тем же гидским тоном: – Имейте в виду, во всех американских туалетах есть бумажные круги для сидений! – Спасибо, уж как-нибудь соображу! Я боялась, что она, зайдя в соседнюю кабинку, будет продолжать экскурсию, но нет, Бог миловал. Интересно, она всегда так ведет себя с экскурсантами или же только со мной, от смущения? А почему она так смущена? Оттого, что у нее рыло в пуху и она боится каких-то вопросов? Скорее всего. Как жаль, что у меня нет мобильника и я не могу позвонить Адьке и сказать, что с меня хватит... Нет, надо выдержать все до конца. И попытаться как-то понять, что же связывало с ней Лёню. Прямого вопроса она ждет и боится. Это само по себе уже достаточно прямой ответ. И тем не менее я могу ошибаться. Ведь она могла быть просто влюблена в него... безответно... Я бы заметила, почувствовала, если бы что-то было... |